Эта девушка была единственным звеном между Йуном и миром живых. Сам Боркман как мамонт, вымерший и погребенный под снегом. В его рассуждениях о найденном в Сибири ДНК мамонтенка чувствуется надежда на возрождение. «Искупить прошлое можно только настоящим и будущим».
Только без потомства он всё равно будет обречён на вымирание. А в женщин и потомство он веру потерял. Такая вот грустная утопия..
Фрида приходит к Йуну на чердак вечерами. Играть музыку и разговаривать. Яркая, молодая, полная жизни и надежд.
Туда же ходит её отец Вильхельм Фулдал.
Элла: Этот Фулдал – он тоже ведь пострадал, когда банк лопнул.
Гунхильд: Да, насколько помнится, и он потерял что-то. Конечно, сущую безделицу.
Элла: Всё, что у него было.
Из-за Йуна он потерял все свои накопления, но всё же остался верен другу. Единственный из прошлой жизни. Хотя в той жизни Боркманы не очень-то его и принимали в свой круг. Но сейчас Йун и Вильхельм нужны друг другу.
Вильхельм приносит Боркману вечно неправильный сэндвич, читает вечно переписываемые стихи собственного сочинения и терпит его капризы и ворчание. А Йун обещает Фулдалу опубликовать его труды, когда вернётся в свет. Точнее когда свет общества сам придёт к нему за помощью. А уж это точно произойдёт, мужчины не сомневаются.
Такой вот симбиоз у них случился. Подбадривают друг друга, вселяя веру в планы и талант. А по факту обманываются.
Пока ты верил в меня – я верил в тебя. — Так мы взаимно обманывали друг друга. И быть может, самих себя… оба.
Фрида другое дело. Она жизнь и свобода Йуна. Его время. По ней он определяет вечер, даже если девушка придёт утром. Благодаря Фриде он чувствует, что пока ещё жив. Через прикосновение к ней ощущает себя и всё, что есть в этом мире. Буквально видит её глазами.
Ты никуда не выходишь? Ты даже не знаешь, что с площади убрали телефонную будку.. — Теперь уже знаю. И буду представлять себе площадь без будки.
Кажется, у Саймона Стоуна Боркман умер именно потеряв Фриду. Сына он всё-таки отпустил.
Спрашивая, как же Эрхарт представляет себе жизнь, к которой так стремится, Йун словно видит в нем себя. Он понимает, что убегая с Фанни, парень всё равно наступит на те же грабли, но даёт ему шанс пройти свой путь самостоятельно.
А вот реакцию Вильхельма на отъезд дочери Йун не смог пережить. Боркман не понимает той радости, с которой Вильхельм смотрит на это путешествие. «Она увидит мир, она так хочет этого. А потом вернётся и пойдёт учиться».
Отец полностью доверяет своей дочери, верит в неё, в её будущее. И не пытается вмешаться сам. Если принять их разговор, как внутренний голос самого Боркмана, те противоречия, которые его разрывают изнутри в этом диалоге.. Он просто не может пережить их.
Сцена разговора двух отцов вывела меня из равновесия. Слёзы потекли сами, а руки дрожали даже по дороге домой. Что именно так глубоко пробралось внутрь, я до сих пор пытаюсь разобрать. {Надо бы взять Skype терапевта у Гунхильд}
Продолжение следует..
Если Вам нравятся мои тексты, не забудьте поставить пальчик вверх или оставить комментарий. Мне будет приятно))