Почему мне кажется, что эта женщина – танго? Незаконченное, летящее, горькое, с привкусом отборного шоколада, сваренного маэстро - шоколатье в сверкающем, холодном серебре невской воды, в которой всегда отражается бездонное небо. Бездонное как ее стихи. Темы, отраженные в них, вросшие в них.
Да, о ней можно и должно писать только образами. Их - множество. Они двоятся, троятся, зеркалятся, разбиваются о взгляд. О Душу. Обжигают ее и ранят, как угольки, искры костра… Льдинки.
Она сама не похожа на лед, о, нет! Солнечная женщина, любящая цветы, дневные лучи, шторма, грозу, чаек, песчаный берег моря или его гальку. Ракушки. Его соленость. Как будто бы спрятанные потери…
А потерь в ее жизни было много. Так много, то и не каждый из нас мог бы выдержать: близкие, друзья, родные.. Возможности, любовь. Недописанный план на жизнь. Нереализованные мечты. Она родилась поэтом. По сути своей. По мировосприятию. И даже будучи маленькой, одиноко бродящей по берегу Финского залива или питерским улицам девочкой со светлыми косичками, она уже была только Поэтом… В ней изначально, всегда была суть Поэта, жила, дремала, трепетала. И прорывалась потом, спустя годы, строфами:
Стою близ Спаса на Крови
Как на краю большой воронки,
Где водят хоровод вороний
Мои непрожитые дни.
Там юность, недополучив
Любви, метаний и сомнений,
Средь питерской блаженной лени
Насвистывает свой мотив.
Там ситца звонко полотно,
Чуть задранное на коленях,
Там мальчик с томностью оленьей
Все смотрит на меня в окно.
А под окном канал течет
С трагичностью беспечной Леты,
И в блики солнечного света
Тень Грибоедова влечет.
Там год блаженен как вино,
Там девочка среди прохожих
Настолько на меня похожа,
Что быть ей мной, хоть и давно.
И две косички вплетены
В судьбу с завидным постоянством,
И в это юное пространство
Герои драм заведены.
Одни еще не родились,
Другие бродят где-то рядом,
Так в Петергофские каскады
Синопсисы Невы вплелись.
Вернулся семьдесят святой -
Второй ли, третий ли, четвертый (?)-
Год прожитой, пережитой,
Балтийской чайкой распростертый.
По питерским проспектам - влет,
В каналах утонув, и снова
Он неприкаянно бредет
Началом, замыслом, основой.
Тебе ли Лету переплыть?
И в веке явно не двадцатом
Ты стал любовником и братом,
Кем обещал в то лето быть.
Не встреченный, не прожитой,
Художник питерских каналов,
Король Поэтов, что немало,
Для идиотов - шут седой.
Ты виски пьешь, и сквозь туман
И пелену Кронштадских сплинов
Читаешь Богу гимн былинный
Сам словно древний великан.
Стихами мне давленье мерьте,
Не останавливайте бег!
Узнала я, как долог век -
Короче, чем прыжок в бессмертье.
19 августа 2014
… Она упорно рисовала и рисует портрет любимого города, как зачарованная, штрихами, мазками, брызгами слов и рифм, наперекор всему: настроениям, сложности обстоятельств, печалям, расстояниям. И вместе с городом меняется сама, как будто бы ростет непрерывно ее душа, летя и паря, горя и сгорая.. Это так привычно для поэта. Обычный путь и риск полета. Иногда непонятный для большинства из нас. Но разве может быть как то иначе, если написаны такие строки:.
В этом городе столько Невы,
Что для неба не надо зеркал.
И танцуют замерзшие львы,
Чтоб согреться. Но спит адмирал.
И во сне собирается в путь,
На "Надежде" поднять паруса!
Да, "Spe Fretus", меня не забудь...
До отлива еще полчаса.
В этом городе лучше не жить,
Если ты не способен летать,
В этом городе просто хандрить -
И труднее поэтом не стать.
( В этом городе в струях дождя)
…Почему мне кажется, что эта Женщина – Муза? Смелая, отчаянная до горечи Муза этого города в разных его ликах. В многоликости? Она дышит городом, она разбивает его облик на мозаику музыкальных аккордов, решительно сияющих, мощных, вырастающих из анжанбеманов длинных баллад Бродскогоили Мандельштама, в стремительных, как пунктир, как тире, новеллах в духе Умберто Эко, Артура Переса Риверте.. А, может быть, и ни в чьем либо духе. Совсем ни в чьем. Потому что у этой Женщины есть свой неповторимый стиль и почерк, своя линия одухотворенного полета, прочерченная алмазным грифелем в небе. Или - крылом альбатроса. Или – Да. порывом ветра. Мне кажется, что о ней надо говорить и писать простыми и сильными словами. Под стать ей самой. Я пытаюсь. Но разве так говорят о Поэте?
Почему мне кажется, что эта женщина – море? Потому, что ее творчество также как и эта бурная стихия, непредсказумо, бездонно, огромно. Отвлеченно. Свободно. Также как море эта Женщина – загадка. Все вбирает в себя и ничего не отпускает. Переплавляет в кладезь души. В мощнейший поток энергии. Ее лирика эта мощь и одухотворенная, плавящая Душу нежность большого, серьезного Поэта, у которого нет не мужской ни женской сути. Ибо она - надмирна, ее лирика, Горяча, импульсивна страстна, честна… И очень открыта, как зияющая рана. Тверда, как алмаз. Оттачиваются в непрерывной работе слова и образы в мастерской поэта, в душе, в сердце. И оттого каждая строчка, как обжигающее губы вино… Быть может, с кусочками льда, с солеными брызгами моря и крови из ран души.
И в этом -их неповторимость и уникальность… В этом их сила и мощь. Она подобна сжатой пружине, мощному заряду иона, который способен, накопившись, слившись с облаками, вызвать мощнейший грозовой разряд, молнию.. Одухотворенную, быструю, ослепительную как счастливый миг молнию, очищающую наши с Вами души. Растящую их.. Возвышающую. А иного и не надо при соприкосновении с Настояшей поэзией, так ведь?
@ Светлана (Лана) Макаренко – Астрикова. Авторское эссе.
* В тексте автором эссе использованы стихотворения В. Баша из цикла «Ленинградский метроном».