DC: ряд сравнений использован для приема «гипербола», а не для оскорбления чувств верующих
Пришел красильщик через неделю. Около одинадцати утра, когда рабочий день – с девяти.
Его словно вынесло на берег океана из глубин веков – до того он походил на фигурку из обкатанной водой деревяшки. Был он худ и под некоторыми углами двумерен. Скинни-джинсы, многократно покрытые краской и затирками, висели на нем. Двигался красильщик медленно, неспешно и смотрел окрест так, будто живет он давно. Очень давно. Настолько давно, что он знает лучше всех, все кругом – суета, и все кругом - он. Отрешенен был и спокоен. Будто это он сказал первое «ом», он отделил тьму от свету, спал в городе Р’льех, поглотил солнце и отмечал своих пророков тругольной рельефной печатью.
Красильщик заглянул в дом, сел на кресло во дворике и неспешно достал пачку жевательной смеси. Засыпал в рот паан и заработал челюстями. Взгляд его был обращен внутрь себя, немного налево и наружу. Он молчал и видел одновременно прошлое, настоящее и будущее, видел как созидаются миры и падают разрушенными башни, наездники на слонах убивают друг друга золочеными стрелами, падают замертво и из них вырастают лотосы, их скрывает вода и огонь, и снова мирно пасутся коровы, зажигаются и гаснут звезды. Для красильщика время было не просто вообще по-индийскому обычаю. Для него время было и не было, текло и стояло. Его имя было такое заветное, что он не представился. Свекровь обращалась к нему просто «бийя» - «братец».
В воздухе крепко пахло паан масалой, как одеколоном.
Дожевав и сплюнув, он попросил воды в бутылке. Напился.
Из-за бесчисленных точек и мазков молочных, яичных, фиалковых и циановых оттенков на его лице непонятно было, какая эмоция написана, какого цвета кожа и сколько ему лет. Как борхесовский Хаким из Мерва, он был скрыт за маской, чтобы, вероятно, не ослеплять простых смертных божественной красотой своего лика.
[У того голову отсек архангел Джабраил и унес на небо. Там бог наделил Хакима таким знанием и сиянием, что слова обжигали повторявшие их губы, а свет лица его ослеплял. (Кому интересна эта история с внезапным концом, читайте Хорхе Луиса Борхеса «Хаким из Мерва, красильщик в Маске», «Всемирная история низости»)]
Дальше красильщик встал, распрямляя посуставно свои чресла, и пошел по дому, оценивая фронт работ. В подтверждение догадки, что проспал он не один век, с него сыпались песок и мелкие камушки из подсохшего алебастра, след из которых он оставлял за собой ожившей статуей.
Словом, вел он себя, как существо не из нашего мира инкогнито, которое не сильно об инкогнито и заботится. Просто приняло правила Игры. И ничего его не заботит, не волнует, не тяготит и делать он будет так, как делает. Ничто не улучшит и не ухудшит результат.
Но я - человек. Мне проблемы и чувства древних богов неведомы. Мне хочется дом без трещин, аккуратно покрашенный. Раз послали красильщика с повадками древнего идола, то ладно. Главное, чтобы работа была сделана.
Наконец, он развел шпатлевку и пошел в первую спальню. Я показала ему на стопку газет, немного расстелила вдоль стен. Но красильщик жестом показал, что понял, и я ускакала вести урок. Это была все та же злополучная комната, пережившая потоп.
Когда я закончила работу и вернулась к красильщику, мне захотелось схватить том постмодернистской философии потолще и зарядить ему по голове. Чистый символизм по заветам Ницше.
Пространство около стен было засижено снежными мухами. Пол превратился в картину Ротко, потому что древний красильщик забыл о газетах, как только из комнаты я вышла. Все было в экспрессивных точках и пятнах. Древнее зло посмотрело на меня с неразличимыми чувствами и протянуло мне скребок, показывая движениями, как надо мыть пол. Спасибо, разрази тебя гром, за науку! А то сама бы я не догадалась, как полы мыть правильно после затирки! Красильщик стоял где-то в своей евклидовой геометрии и со мной не пересекался. Холл, кухня – сплошной чертов Ротко. А мне он нравился, между тем, до этого. Брызги, брызги, пятна, брызги. Газеты? Ах, да, газеты. Как же я так забыл?
Древний саботант поводил глазами и сообщил, что намерен пообедать, закрывая тему изгвазданного пола. И он, медленно перетекая в свой мир, ушел, оставляя за собой на полу обломки цивилизаций и песок.