МХАТовская феерия «Синяя птица» – не просто спектакль-фантазия, спектакль-аттракцион, но и спектакль перформанс, где очень многое зависит от хореографии, движения под музыку. Упоминаемая феей «трава, что поёт» (мыслящий тростник) – точнее не придумаешь. Здесь и речь сбивается на пение, и походка – на танец, а балансирующая между сном и явью реальность отбрасывает «танцующие» тени.
Синяя птица», дитя европейского и русского символизма, сделала длинный ряд открытий в современном искусстве 1900-х годов. Одно из них – музыкальное движение в драматической постановке. Именно оно, наряду с декорациями, декламацией и светом, а также музыкальным оформлением драмы, обеспечило неповторимый сплав природной физики, человеческой психики и таинственной взаимосвязи душ животных и стихий. «Синяя птица» – первая и, возможно, единственная символистская феерия, основанная не столько на спиритическом трипе или фрейдизме, сколько на «чудесатости» здорового детского ума. В этом смысле «Синяя птица» представляется прямым пращуром советских киносказок, в первую очередь «Садко».
Пластическое новаторство «Синей птицы» сегодня – уже традиция. Чтобы обозначить её, стоит вспомнить несколько знаковых вещей. Например, Дягилевский балет, стартовавший в 1908 году. Он, как известно, не только раздвинул рамки классики, но и создал феерическую костюмерию, привлекши к работе Бакста, Бенуа, Ларионова, Гончарову. В том же, 1908, великая Ида Рубинштейн на собственные средства готовит «Саломею» Оскара Уайльда на музыку Глазунова в художественном оформлении Бакста, хореографии Фокина и постановке Мейерхольда. Вначале Ида исполняет лишь Танец семи покрывал, разворачивая в пластическом танце одно за другим тяжёлые парчовые ткани. В конце танца на ней остается лишь платье, сплошь украшенное рядами цветных бус, сшитое по эскизу Бакста. А в 1912 году – полная премьера. Костюм Иды – в одном ряду с костюмами «Синей птицы», а её характерный «балет» – с жестами Огня, Воды, Сахара, Хлеба.
Танец Иды Рубинштейн – чистый символизм, вспомним, какой запечатлел её на знаменитом портрете Серов: https://ok.ru/video/1639991087542
Не менее важный источник «птичьей» пластики – «свободный танец» Айседоры Дункан: https://yandex.ru/video/search?filmId=9838899492622596989&text=айседора
Айседора сыграла в жизни Станиславского особую роль: именно она, по свидетельству режиссёра, помогла ему выйти из кризиса, а «Синяя птица» как раз и явилась блестящим итогом его творческих исканий. «Знаете ли, что Вы для меня сделали, – я ещё не сказал Вам об этом, – пишет режиссёр Айседоре в 1908 году. – Несмотря на большой успех нашего театра и на многочисленных поклонников, которые его окружают, я всегда был одинок (лишь моя жена всегда поддерживала меня в минуты сомнений и разочарований). Вы первая несколькими простыми и убедительными фразами сказали мне главное и основное об искусстве, которое я хотел создать. Это пробудило во мне энергию в тот момент, когда я собирался отказаться от артистической карьеры». Айседоре Станиславский послал польку «Ёлка» – из спектакля. А ведь это была особая, сценическая полька, с «зашитым» в ней действием.
Дункан воплотила в танце идею музыкального движения. Теорию же свободного «телесного переживания» музыки разрабатывали швейцарский педагог Ж. Далькроз и композитор Ф. Дельсарт. Их преемником стал Сергей Волконский, директор Императорских театров, создатель близкого по духу артистического метода. В 1912–1914 годах Волконский был директором Курсов ритмической гимнастики в Петербурге и издателем-редактором специализированного журнала «Листки Курсов ритмической гимнастики», где регулярно печатались сообщения о развитии ритмики во всех странах мира, о введении этого предмета в различных театрах, школах, студиях. Интересно, что Волконский стал автором и режиссёром – постановщиком спектакля-пантомимы «1914», своего рода «выпускного вечера» Курсов. В спектакле, посвящённом Первой мировой войне, действовали герои – персонифицированные страны – Сербия, Россия, Франция... Роль Бельгии исполняла Тамара Карсавина. Как отмечал Андрей Левинсон, спектакль явился первым опытом «самодовлеющего применения метода Жака Далькроза к сценическим задачам большого масштаба».
В связи с войной курсы пришлось закрыть, однако в 1918 году Волконский появляется в Москве, где начинает заниматься не просто ритмикой, а актёрской техникой в комплексе, куда входили выразительное движение, речь, мимика. В июле открывается Ритмический институт, Волконский преподает в нём и во множестве других мест. В частности, весной он читает лекцию «Выразительный человек» в Государственном Институте декламации, позже переименованном в Государственный Институт Слова. Здесь же Волконский читает курс мимики, и вскоре подписывает Декларацию Центрального бюро тонально-пластической ассоциации. Её приверженцы, как пишут, «исповедовали культ тела, движения, массы, модернизируя давние идеи Далькроза; целью ТОНПЛАСА был коллективный синтетический театр, театр ритмизованного слова и пластики».
На Драматических курсах Малого театра Волконский читает «Искусство живой речи», а в 1920 году заканчивает книгу «Законы речи».
Некоторое время Волконский читает лекции в Московском Художественном театре и его студиях, а зимой 1918 года входит в Художественный совет МХТ. Отношения со Станиславским складываются весьма непросто, но, хотя адепты системы Станиславского немало мешают распространению взглядов, отличных от «системы», сам Учитель мало-помалу начинает разделять взгляды Волконского.
Вот, что пишет сам Сергей Волконский в статье «Отклики театра» (2014 г): http://teatr-lib.ru/Library/Volkonsky/Otkliki/
«Стремление к круглоте, несомненно, проникает существо современного актёра. Чем иным объяснить эти всегда несколько приподнятые, всегда нисколько согнутые локти? Это есть естественное последствие, это как бы дополнение круглоты. Сама по себе уже неправильная, неестественная повадка, она имеет и вредное, губительное в смысле выразительности влияние потому ещё, что приподнятость локтей не может быть достигнута иначе, как путём мускульного усилия, и таким образом движение это является первой ступенью на том пагубном стремлении к постоянному напряжению, которым заражены наши актёры и певцы. В другом месте я достаточно говорил о сжатых кулаках и о приподнятых плечах, не буду возвращаться к этому, но тем, кто мог бы усомниться в важности того, о чём говорю, напомню, что Гёте в своих советах молодым актёрам запрещает в жизни носить палку, потому что это приучает к сжиманию пальцев, и советует всегда держать руки свободно висящими, никогда не сжимать пальцы, как можно больше давать им движения. Он же восстает против растопыренных локтей и советует актёру, когда он один, привязывать себе локти назад. Когда подумаешь, кто это сказал и что это было сказано 111 лет тому назад, невольно задумываешься над судьбою воспитательных советов… Уж если его советы забыты… Только от К.С. Станиславского я слышал о необходимости “мышечного ослабления”. И в самом деле, – выражение вообще есть результат напряжения; понятно, что то, что уже напряжено, нельзя заставить выражать, – надо сперва ослабить, привести к нулю, а потом уже поднимать на ту или иную степень напряжения. Это есть первейшее требование, которому должен отвечать всякий, кто учится сценическому искусству, это есть исходная точка всякой выразительности, – приведение себя к нулю в смысле напряжения, ослабление мускулов, пока они не нужны, разобщение их деятельности, устранение их соучастия в том движении, в котором они не должны участвовать. И вот где ритмическая гимнастика Далькроза соприкасается с самою гигиеной актёрского воспитания, ещё гораздо ранее, чем она соприкасается с тою или иною формою сценического искусства».
Перенесёмся теперь в 1946 год. Именно тогда был записан знаменитый аудиоспектакль МХАТовской «Синей птицы» http://www.staroeradio.ru/audio/36479.
сполнители: Вера Бендина, Евгения Морес, Лидия Коренева, Фаина Шевченко, Александр Комиссаров, Василий Марков и другие. Репетиции спектакля ведёт Борис Вершилов, известный режиссёр, ученик Вахтангова и учитель Т.В. Дорониной, Вершилов работает в МХАТ дважды: в 1924–1930 (по возвращении труппы театра из Америки) и в 1944–1949. В журнале репетиций за 1946 год читаем: «Обсуждали, каким должно быть отношение детей к бабушке и дедушке и наоборот, т. е. дедушки и бабушки к детям. Б.И. Вершилов говорил о том, что отношение детей должно быть как бы нереальным, как к привидению, как к чему-то необычному, непривычному, оценивая через такие слова, как “удивительно”, “поразительно” и т. д. Восстановить ту атмосферу в картине, которая была утеряна а последнее время… Разбирали текст, придерживаясь системы Волконского» Сцену «У Феи», да значит, и всю «Птицу» Вершилов с актёрами разбирал так же, по-Волконскому.
Итак, мы видим неразрывную цепь: Дункан-Далькроз-Волконский-Станиславский. Как известно, «Синяя птица» передавалась из рук в руки – от актёра к актёру. А значит, передавалась и сложная пластика – системная, символическая и, в то же время, свободная.
Впрочем, и сама легендарная система Станиславского, рассматривавшая движение сквозь духовную призму, немало повлияла на марш Длинной вереницы – именно во время «Синей птицы» система и вырабатывалась. Известно, что Станиславский, реформатор оперы, мечтал о балетной студии. Не случайно в его системе исследователи находят рациональное обоснование тайны гения Улановой: https://www.e-reading.mobi/bookreader.php/1018550/Lvov-Anohin_-_Galina_Ulanova.html.
Автор: Юлиана Бачманова