Первым обогнул южную оконечность Африки португалец Бартоломеу Диаш де Новаиш. Самой крайней юго-западной точке континента мореплаватель дал говорящее название: «мыс Бурь». Но португальский король переименовал ее в мыс Доброй Надежды.
Текст: Евгений Резепов, фото: Андрей Семашко
Для шлюпа «Диана», отправившегося в кругосветное плавание под командованием мореплавателя, ученого и писателя Василия Михайловича Головнина, это место добрым не стало. В 1808 году, после 11-месячного плавания, Головнин завел «Диану» в бухту Саймонстаун, контролировавшуюся британцами. Он не знал, что, пока «Диана» носилась в океанах, Россия с Англией вступили в войну. Более года «Диана» простояла в плену, окруженная британскими кораблями. «Шестнадцатого мая 1809 года в черную штормовую ночь Василий Михайлович велел выбирать якоря и выскочил в океан, натянув англичанам нос. Воображаю физиономию их адмирала!» – писал капитан дальнего плавания Виктор Конецкий в своей повести «Третий лишний», когда сам подходил к мысу Доброй Надежды. В результате марш-броска Головнина из Саймонстауна, пишет далее Конецкий, в России появилась деревня Мыс Доброй Надежды…
ЖИЗНЕННЫЕ ШТОРМА
– Вот-вот, смотрите, просто шеи сворачивают! – кричит Валерий, показывая на проходящий автобус. – В Дивеево едут! Паломники!
Нижегородское село Дивеево, где находится Свято-Троицкий Серафимо-Дивеевский женский монастырь, от Мыса Доброй Надежды отделяют 120 километров. Это не ошибка. Просто этот Мыс Доброй Надежды расположен не в Африке, а в глубине Рязанской области.
К окнам автобуса пассажиры прилипают не только из-за большого баннера «Мыс Доброй Надежды». Рядом с ним, на площадке перед каменным домом, красуются лебеди, медведи, драконы, крокодилы. У забора несет бессменную вахту солдат в шинели, пилотке и с автоматом. За зиму он облупился. Вооружившись кистью и ведерком краски, Валерий обновляет памятник и отвечает на мои вопросы.
– За зиму птицы выклевывают головы у лебедей, шипы у драконов и зубы у крокодилов. Вырезаны эти животные из автомобильных покрышек. А вот головы, шипы и зубы сделаны из строительной пены. Чем-то она привлекает зимой птиц, – объясняет Валерий. – Но я на пернатых не в обиде.
…Едут мимо Мыса Доброй Надежды в Кадом, в Ермишь, в Нижний Новгород. Отпускники с севера, держащие путь к Черному морю, тоже проезжают на своих авто с трейлерами через Мыс. И многие спрашивают у Валерия, откуда взялось такое удивительное название в глубинке Рязанской земли.
Валерия на Мыс Доброй Надежды вынес жизненный шторм. Этот дом Валерий со своей супругой Татьяной и тремя детьми получили в 1992 году, когда после распада СССР покинули Узбекистан. В построенном еще до революции каким-то купцом каменном особняке раньше располагались тюрьма и молокозавод. Когда семье Нефедовых предложили здесь поселиться, в доме царила разруха. Но Нефедовым годилось и такое жилье. Татьяна нашла работу в детском садике, а таксист Валерий стал рабочим в колхозе.
Нефедовы в Мысу прижились. Тут у них выросли трое детей, родились пятеро внуков. Одна из внучек, Вероника, ходила в детский сад в соседнем Сасове. Она-то и обратилась к деду с просьбой: по рисунку, который дала воспитательница, вырезать лебедя. Валерий решил использовать старую шину от легкового автомобиля. И так разошелся, что сделал не одного лебедя, а двух. Шеи птицам Валерий смастерил из проволоки и покрыл строительной пеной. Да еще «посадил» их на баллон, внутри которого можно было устроить цветник. Внучка Вероника уже давно школьница, а лебеди в том детском саду до сих пор радуют детей и прохожих.
Вырезанные из покрышек драконы и крокодилы дали друзьям Валерия повод подсмеиваться: село Мыс Доброй Надежды стало походить на оконечность Африки, – шутили они. Валерий только отмахивался.
Теперь главный предмет его забот – солдат. Этот памятник стоит перед домом пятый год. Раньше алюминиевый солдат «нес службу» в пионерском лагере. А когда в 1990-е детей в лагере заменили взрослые отдыхающие, то какие-то манкурты использовали его в качестве… мишени. Когда он попал к Валерию, трудно было понять, где в этой бесформенной груде шинель, где пилотка, где автомат. Другой бы, наверное, сдал то, что осталось от памятника, в пункт приема цветмета. Но Валерий – сам солдат, прошедший Афганистан… За зиму он обстучал солдата киянкой, чтобы выровнять поверхность, где запаял, а где автомобильной шпаклевкой залепил места, пробитые пулями и дробью. Лицо солдата Валерий вылепил заново. Покрытый серебряной краской монумент был готов к маю 2014 года и установлен перед домом в ночь на День Победы. С Мыса Доброй Надежды ушло на фронты Великой Отечественной войны более ста человек, а никакого памятника им в селе до тех пор не было, – объясняет Валерий. Из школы, которая тогда еще работала в Мысу, пришли ученики и учителя. Принесли цветы. Прямо перед домом Валерия организовался митинг, на котором решили собрать всем миром деньги на памятную стелу. Валерий помогал ее устанавливать…
Жена Валерия Татьяна специально каждый год высаживает на площадке перед домом 15 клумб. Здесь же Валерий вкопал столики, стульчики, качели. Рядом с солдатом стали устраивать привалы участники мотоциклетных и автомобильных пробегов. А когда паломники возвращаются из Дивеева, то, останавливаясь здесь, оставляют иконки, образки, записки с благодарностью. Кто с моря едет – кладет ракушки, камни, кораллы. Друзья Валерию советуют повесить ящик, чтобы люди могли жертвовать деньги на краски и ремонт «музейной экспозиции», которая каждую зиму страдает от непогоды.
Хорошо, что коллекция не страдает от половодья, от которого защищает дорога, идущая прямо перед домом Нефедовых.
– Живем в окружении воды, – объясняет Валерий, когда мы спускаемся с дамбы и пробираемся в пойму реки Мокши поискать в прошлогодней траве единственное свидетельство судоходства в Мысе Доброй Надежды. Это – деревянная лодка, которая принадлежит Виктору Барило, переехавшему сюда из Архангельска. Остальные жители Мыса пользуются надувными плавсредствами. Сгнившая, забитая песком лодка отыскалась под кустами густых верб. Выглядела она так, словно лет пятьдесят назад на ней высадились на берег потерпевшие кораблекрушение. Я качаю головой и удивляюсь, а Валерий хитро улыбается. Он знает, что его сосед прячет где-то на белых песчаных берегах Мокши еще пару деревянных лодок.
ХРАНИТЕЛИ СТАРИНЫ
…Ярким оранжевым цветом пламенеет спил старой ольхи. Сараи сложены из желтого бутового камня. Ближайшие дома выкрашены охрой. Собака Малыш, следующая за нами, – рыжая. А песок на дороге – красного цвета. Похоже, это и есть главные цвета рязанской Африки.
Я спрашиваю Валерия, почему при переезде выбрали именно это село. Он пожимает плечами: да не задумывались особо. Пристанище искали. «А зачем баннер поменяли?» Валерий удивленно смотрит и отвечает: «На нем раньше было написано «Мыс Д. Надежды». Почему слово «Добрый» сократили до одной буквы?» Семье Нефедовых село подарило добрую надежду на новую жизнь. Так что в итоге Валерий на свои средства поставил новый баннер, на котором название села «Мыс Доброй Надежды» выведено полностью.
Сейчас школы в Мысе Доброй Надежды нет. Ребятишек возят учиться в соседнее Глядково. А в бывшем здании школы теперь действует библиотека, в которой работает Ольга Голякова. Всех любопытствующих по поводу необычного названия села Валерий обычно отправляет именно к ней.
Во дворе дома Голяковых растет южная ива, ветви которой образуют шатер, кавказская акация и грецкий орех. Для Голяковых эти деревья – память о Черкесске, откуда их, как и Нефедовых, жизненный шторм принес в Мыс Доброй Надежды. Пятерых детей Голяковы привезли с собой, а шестой родился уже здесь в тот год, когда Ольга в огороде весной нашла под лопатой медальон с изображением святого Николая Чудотворца.
Голяковых поносило по свету до того, как они осели в Рязанской земле. Юрий работал в Казахстане, в Москве, в Туркмении, в Тольятти, в Ленинграде, на БАМе, в Ялте. А Ольга, после того как не поступила в реставрационное училище в Ленинграде, пошла учиться на каменщика. Затем строила завод в Набережных Челнах. А познакомилась с Юрием в Казахстане. Перебираясь из Черкесска на Рязанщину, увидели на вокзале в Сасове, где уже присмотрели дом, объявление, что продается участок в селе Мыс Доброй Надежды. Название их заворожило. Романтика!
Голяковы – хранители истории села. Собирают старинные предметы, организуют праздники, их стараниями старая изба переделана в клуб. Это они выступили с инициативой собрать деньги на стелу, посвященную фронтовикам. Юрий не один день в районном военкомате провел, составляя списки героев, чтобы выбить их фамилии на мраморной плите рядом со стелой.
Ольга сомневается в том, что название села связано с морской темой. Говорит, в соседнем селе Полтевы Пеньки (ныне Восход) жила барыня, которая поделила земли между двумя сыновьями. Тот, которому достался будущий Мыс Доброй Надежды, позволил держать в селе постоялый двор, где останавливались купцы из Кадома. Торговые люди вполне могли придумать необычное название местечку: половодье так окрестности заливало, что сухим оставался только холм, на котором стоит село. Названию «Мыс Доброй Надежды» уже более ста лет, а само село – намного старше.
Ольга бережно хранит книгу писателя из Сасова Юрия Королькова. В очерке «Мыс Доброй Надежды на реке Мокше» он рассказывает о боцмане Михаиле Ерохине с Каспия, который был родом отсюда, и говорит, что село с заморским названием возникло два века тому назад. По сути, это единственное, что она сможет показать потомкам вице-адмирала Василия Михайловича Головнина, когда они приедут в Мыс Доброй Надежды…
МОРСКАЯ БАБУШКА
…В плену у англичан на мысе Доброй Надежды русские моряки ослабли от голода. Им отказывались продавать продукты, так что пайки были урезаны до предела. Английский адмирал Берти предлагал Головнину еду в обмен на то, что русские матросы будут ремонтировать английские корабли. Может, англичане рассчитывали захватить судно, когда оголодавшая команда покинет его?
Описывая рискованный побег из Симанской бухты шлюпа «Диана» в мае 1809 года, Головнин благодарит в своем труде «Путешествия вокруг света» крепкий норд-вест. Не побоявшись сильного шквала и дождя, Головнин на «Диане» ночью вышел из бухты и вырвался из плена. Василий Михайлович особо подчеркнул, что офицеры, гардемарины, унтер-офицеры и матросы – все до одного работали на марсах и реях, невзирая на ветер, дождь и темноту. «В 10 часов вечера шлюп «Диана» был в открытом океане. Таким образом кончилось наше задержание, или, лучше сказать, наш арест на мысе Доброй Надежды, продолжавшийся один год и 25 дней», – писал Головнин.
29 мая 2009 года на центральной площади Саймонстауна (ЮАР) открыли памятную доску. Почтить 200-летие побега императорского шлюпа «Диана» из английского плена прибыли посол Российской Федерации Анатолий Макаров и командующий базой ВМФ ЮАР в Саймонстауне контр-адмирал Д. Лоу. Никто из потомков мореплавателя на этом мероприятии не присутствовал. Но в ближайшее время село Мыс Доброй Надежды посетит москвичка Людмила Борисовна Швыряева – представительница дворянского рода Головниных. Сопровождать ее будет Татьяна Григорьевна Бурова, жительница села Красильниково Спасского района Рязанской области. Людмиле Борисовне 83 года, Татьяне Григорьевне – 81. Женщины уже несколько раз собирались навестить Мыс, но мешали нездоровье или непогода…
В Красильникове сохранились остатки родового имения Сергея Дмитриевича Головнина – прадеда Людмилы Борисовны. Вот его-то прадед, Григорий Кириллович, был родным братом Василия Кирилловича Головнина, чей внук, Василий Михайлович, стал известным русским мореплавателем. Сын командира «Дианы», Александр Васильевич Головнин, действительный тайный советник, министр народного просвещения, умер бездетным. Дочь вице-адмирала Поликсена вышла замуж за Петра Саломона, члена Государственного совета с 1889 года. Последний прямой потомок мореплавателя, Александр Петрович Саломон, умер в 1986 году бездетным.
Последним владельцем имения в Красильникове был двоюродный правнук мореплавателя, Сергей Дмитриевич Головнин. Его прямая наследница, Людмила Борисовна, часто навещает Красильниково. Здесь она может полюбоваться пейзажами и поговорить с Татьяной Григорьевной.
Татьяна Григорьевна Бурова – местный хранитель памяти. О жизни помещиков и крестьян в Красильникове ей рассказывала бабушка, Варвара Гавриловна, которая в юности обшивала детей последнего барина. У него же поварихой работала и ее прабабка по отцовской линии – Анна Тимофеевна. Сергей Дмитриевич Головнин умирал на руках бабушки и мамы Татьяны Григорьевны. Это было уже в 1921 году, когда двоюродный праправнук знаменитого мореплавателя, лишенный поместья, доживал свой век в лачуге на краю села.
В детстве Татьяна Григорьевна слышала рассказы бабушки о семье Сергея Дмитриевича. В юности она читала книги, отмеченные экслибрисом Головниных. А школа в Красильникове, в которой она училась, была построена Головниными для крестьянских детей. Ее же когда-то окончила и бабушка Татьяны Григорьевны, получив в награду Евангелие с золотым тиснением. О приключениях шлюпа «Диана», который спасся из плена на мысе Доброй Надежды, Татьяна Григорьевна узнала тогда, когда добровольно взяла на себя миссию по восстановлению исторической памяти.
Как-то, спрятавшись от урагана в полуразрушенной церкви Преподобного Сергия Радонежского, она услышала странный гул из разрушенного склепа Головниных. Разыгравшаяся непогода рождала звуки, похожие на хор плачущих человеческих голосов. Татьяна Григорьевна понимала, что жалобный зов ей только чудится, но решила, что нельзя и дальше оставлять склеп в таком состоянии. Она оплатила засыпку рва, который прорыли в склеп любители поживиться в захоронениях. Рядом со склепом раньше стояла памятная плита мичману Дмитрию Сергеевичу Головнину (сыну Сергея Дмитриевича Головнина. – Прим. авт.), погибшему в Цусимском сражении. Этот камень кто-то из жителей села позаимствовал для фундамента. Но, узнав, что Татьяна Григорьевна восстанавливает памятник, плиту вернули. По инициативе Буровой появилась в Красильникове и стела памяти Головниных. И теперь многочисленные потомки рода Головниных, разбросанные по всему миру, съезжаются в Красильниково в день Цусимского сражения.
– Все, что сохранилось у Головниных, все мне переправили. Включая одежду, рукописи, предметы быта, фотографии, – рассказывает Татьяна Григорьевна, разворачивая карты и старые свитки с гербом и девизом «За Правых – Провиденье!». В школьном музее, который она создала на свои средства, есть генеалогическое древо Головниных, Смольяниновых, Вердеревских, Некрасовых, князей Мещерских и Смоленских, Рагозиных, Морозовых, Карповых, Лихачевых, Любиевских, Саломон. Во множестве портретов Татьяна Григорьевна ориентируется так, будто это ее родственники. «Рассказы о морских путешествиях Головнина пробуждают патриотизм, а портретная галерея воспитывает и облагораживает. Все эти люди жили тут, рядом!» – говорит Бурова.
Татьяне Григорьевне порой не нравится, как одевается и ведет себя современная молодежь, она часто журит юных земляков Головнина прямо в школьных коридорах. От слов члена Русского географического общества им так просто не отмахнуться! Это звание Бурова получила за деятельность по сбору исторических сведений о роде Головниных. Собирая сведения о них, Татьяна Григорьевна совершила около полусотни поездок, чтобы раздобыть информацию в архивах Москвы, Санкт-Петербурга и Рязани. Интернетом Татьяна Григорьевна не пользуется. Переписку ведет по старинке – при помощи шариковой ручки, тетрадного листа и конверта.
В школьном музее хранится письмо из Центральной военно-морской библиотеки Санкт-Петербурга, в котором рязанскую исследовательницу благодарят за уникальную книгу о роде Головниных. Здесь же – бюст мореплавателя Василия Головнина работы рязанского скульптора Бориса Горбунова, за который Татьяна Григорьевна расплатилась своими «похоронными» деньгами. Музей украшает и парусная модель «Дианы», выполненная по заказу Татьяны Григорьевны рязанским мастером. Именно с этой модели она начинает экскурсии для школьников, рассказывая о побеге с мыса Доброй Надежды. И пусть, сбежав из британского плена, Головнин затем попал в японский (во время гидрографического описания Курильских островов в 1811 году Головнин и еще два офицера шлюпа «Диана» были взяты в плен японскими властями и содержались в тюрьме более двух лет. – Прим. авт.), но на мысе Доброй Надежды русские моряки продемонстрировали отвагу и смелость.
– Меня этот эпизод очень волнует. Купила два сувенира. Один изображает задумчиво сидящего на камне капитана в лохмотьях. Другой – злобного пирата с подзорной трубой. Я когда ребятам говорю, что это – Головнин, а это – англичанин, который его стережет, сама верю, что они так выглядели. Наивно? Но ведь офицеры «Дианы» так пообносились и оголодали в плену, что одевались как простые моряки, – говорит Татьяна Григорьевна.
На карте «Рязанского наместничества за 1778 год», подаренной музею бывшим губернатором области, Георгием Шпаком, села Мыс Доброй Надежды, конечно, нет. Будущему мореплавателю тогда всего 2 годика было.
Татьяну Григорьевну не смущает, что старший научный сотрудник Рязанского музея путешественников, член Рязанского отделения Русского географического общества Николай Попов насчитал в Рязанской губернии всего четыре имения вице-адмирала В.М. Головнина. В селе Мыс Доброй Надежды, по его сведениям, никто из Головниных не жил. Да и образовался этот поселок, по мнению исследователя, спустя минимум тридцать лет после смерти мореплавателя. Не бывал Головнин, как считает исследователь, и в Красильникове, а в Рязани жил всего четыре года, да и то в детстве. «В роду Головниных более 500 имен, и наверняка кто-то мог назвать село на Мокше в честь того побега», – упрямится Татьяна Григорьевна.
На ближайшее время она строит планы поездки в Мыс Доброй Надежды вместе с Людмилой Борисовной. Тем более что один из потомков Головнина там недавно побывал. Составитель генеалогического древа Головниных, петербуржец Петр Андреевич Головнин, в 2017 году был на посвященной Аляске международной конференции в Рязани «Эхо Русской Америки». Когда участники конференции отправились на родину святого Германа Аляскинского в город Кадом, то путь их пролегал мимо Мыса Доброй Надежды. Не остановиться здесь потомок мореплавателя не мог.
А вот о точке зрения Виктора Конецкого, связавшего Головнина с рязанским Мысом Доброй Надежды, Петр Андреевич узнал недавно, хотя с писателем был дружен. Головнин намерен расспросить вдову друга, каким источником пользовался писатель, отличавшийся любовью к деталям. Сам Конецкий, пенявший британцам на то, что они «стерли» многие русские названия с морских карт и дали свои имена проливам, мысам и островам, пассаж о рязанском Мысе Доброй Надежды закончил словами: «Сюда уж британцы не доберутся, чтобы его переименовать, – тут уж своих собственных переименовщиков больше опасаться надо».
Валерий Нефедов, Ольга и Юрий Голяковы, ожидающие приезда Головниных в Мыс Доброй Надежды, по поводу такого предположения могут только улыбнуться. За все время их жизни тут ни у кого такого желания не возникло.
