Я хрюкнула, икнула, подавилась куском картошки и пролила ложку супа, не донеся её до рта. Потом взглянула на мужа, делавшего вид, что он очень озабочен процессом растворения глюкозы в дигидрогена монооксиде окрашенном, светло-коричневом, и нежно вопросила:
- Штоблять ты сказал?!
Муж проигнорировал истеричные нотки в моём голосе и с жаром пустился в объяснения:
- Ну ты послушай. Клариевые сомы – идеальный объект для рыбоводства. Крайне неприхотливы и выносливы, быстро набирают массу, имеют огромное промысловое значение, прекрасно размножаются в условиях замкнутого водоснабжения. У нас есть пруд. Прекрасный чистый пруд,…
- Эта лужа!?
- …который стоит впустую. Корм, он стоит относительно недорого. Это если не брать польский. В идеале, конечно, финский, но финский в Россию не поставляется. А Райсио, конечно, хорош, весь до последний крошечки, - муж мечтательно прикрыл глаза и сглотнул слюну, - и мясо-костная мука в его составе, и разумно сбалансированный….
Муж ударился в пространные объяснения, узкоспециализированную терминологию и долгие невнятные подсчёты, по которым выходило, что сомы – это нереально лёгкий и быстрый источник дохода, а он гений, красавчик и заебись. Я попыталась пресечь его излияния, воззвать к разуму, в итоге использовала самый главный аргумент – помянула его маму, которая ему мозг съест чайной ложечкой за очередную «стопудовую, я те говорю» идею.
Супруг переключился на изучение стыков плит ламината, но упрямую складку на лбу не разгладил. Значит, тратить децибелы бесполезно. Значит, сомы…
***
Муж не спал третью ночь. Мальки упорно не желали жрать этот корм. На деньги, потраченные на покупку нескольких мешков серой дряни, я, например, могла неплохо питаться в лучших ресторанах нашего города пару недель подряд. А эти твари, «неприхотливые, Юля, совершенно неприхотливые в питании!» её не желали жрать. И дохли.
- Щас они немного подрастут и начнут трескать, да, этот корм им сложно усваивать, щас-щас, пусть только немного подрастут...
Они подросли и начали жрать. И продолжили дохнуть. Звонки десяткам ихтиологов со всей страны ни к чему не привели. Мелкие уёбища жрали, набирали вес, но дохли. Спустя две недели страданий и пары клочков выдранных волос муж понял, что корм слишком жирный, и у них тупо от него лопается печень. Муж не ел, не спал, не отходил от пруда, покрылся плесенью и лишаями, но проблему решить никак не мог.
Было жаль денег, спущенных на покупку личинок, корма, оборудования, и немного жаль мужа. Мы продали машину и купили польский корм, с его разумно-сбалансированным-чем-то-там. Отходы производства резко спали, на моей голове вырос первый седой волос. Уёбища росли, прудик кишел их голодными склизкими ртами, муж радостно потирал руки и считал грядущую прибыль.
Им стало тесно. Мы продали прочие ненужные вещи из дома – телевизор, стиральную машинку и почку мужа, - и вырыли еще один прудик.
***
Прошёл месяц после приснопамятной беседы за столом. Муж внёс в дом пакет с чем-то большим и подвижным внутри, широким жестом швырнул его на обеденный стол и сказал, гордо приосанившись:
- Вот.
Я воззрилась на него глазами выебанной в жопу газели и осторожно поинтересовалась:
- Что?
- Дура-баба, - вынес вердикт нежный супруг и ласково погладил трепыхавшийся на столе пакет. – Твой мужчина-добытчик принёс тебе пищу. Разделай и приготовь.
Я с содроганием раскрыла пакет. В нём извивались две осклизлых серо-коричневых твари с блестящими усами и вылупленными глазами.
- Добыть – добыл, а убить не убил. Мелочь притащил какую-то. Горе-охотник. Что ты мне предлагаешь с ними делать?
- Это, в общем, бракованные особи. Их необходимо уничтожить, дабы избежать вреда для прочей популяции.
- Пидрилы, штоле?
- Дура-баба, - почему-то оскорбился супруг. – Агрессивные, убивают более мелких. Карочи, их надо устранить.
- Вот и устраняй.
Супруг поубавил накал пафосности в своей гордой позе и сиплым шёпотом признался:
- Я не могу…
- Заебись.
…Вечерело. Пакет всё так же интенсивно трепыхался на столе. Прошло не менее трёх часов, и мои надежды, что рыбины, извлечённые из воды, тупо задохнутся, не оправдались. Добытчик еды, почёсывая пузо, ударился в очередную лекцию, которую я слушала вполуха.
-... А ещё у них есть древоводно разветвлённый наджаберный орган, обильно пронизанный кровеносными сосу…
- Стоп. Лёгкое?!
- Строго говоря, нет, но они могут им дышать более суток без погружения в во…
- У них, сука, есть лёгкие!!! Какого хрена тогда они лежат там на столе?! Они же даже не задохнутся!
- А я не знаю, ты же сама сказала оставить их в покое.
- Заебись…
Покуда муж терзался муками совести, попивая на диване пиво, я взяла одну рыбину и молча спустила её в унитаз. Постояла, подождала и нажала на смыв повторно, после чего невозмутимо пошла готовить ужин. Через час я закончила и …
- ААААААААААААА!
Вопль доносился из туалета. Муж орал на одной ноте, переходя на ультразвук. Идти туда было страшно, но я прошла через выращивание сомов, меня так просто не запугать.
Муж стоял со спущенными штанами, умилительно смотрел в жерло калоприёмника и потирал мокрую жопу. Увидев меня, он изменился в лице и возопил:
- Изверг!
Из унитаза доносился бодрый плеск. Сомик нырял и выныривал, прыгал «бомбочкой», потирал плавнички и ехидно усмехался под усами.
- Как?! Как блять?! Я же его дважды смыла!
- Они весьма живучи. Правда, малыш? - Супруг, ласково воркуя, добыл склизкую скотину и понёс её в ванную. Оттуда раздался звук наполняемого водой тазика.
- Заебись…
Ещё через час, утомившись от непрерывно звучащего плеска из ванной, я пересадила скользких гадов в крепкий пакет-майку, плотно его завязала и выкинула на балкон. По комнате разнёсся оглушительный шелест, но я закрыла двери и запретила мужу туда выходить. Была уже ночь, когда я, мучимая совестью, заглянула на балкон. Пакет всё так же жизнеутверждающе трепыхался.
- Я же говорил, они весьма живучи, - утирая слёзы умиления, резюмировал супруг.
- Да грохни ты их уже чем-нибудь тяжёлым!
- Выживут.
- Отруби башку.
- Это жестоко!
- Засунь в духовку.
- Юля!
- Что «Юля»!? Сделай что-нибудь!
- Ну.…Если они сильно замерзают, то засыпают.
- Заебись. Храпят ещё, небось. Что ещё мне предстоит о них узнать?
- Да ты не поняла. Если их заморозить, то они как бы не умрут, а уснут.
- Так, стоп! Если я их потом достану, они оттают и проснутся?!
- Ну, чисто теоретически, если их не охлаждать до температуры ниже …
- После морозилки?
- Не должны…
Глубокая ночь.
Мы лежим на кровати скошенными в жаркий полдень одуванчиками и прислушиваемся к шороху на кухне. Холодильник, судя по звукам, мотает от стены к стене. Жуткие ксеноморфные твари, которых мы своими руками вырастили в своём пруду и которых не взяли ни российские корма, ни гипоксия, ни канализация, третий час яростно шебуршатся в морозилке, так, что подрагивает весь холодильник.
Наутро рефрижератор мерно тарахтел, не подавая признаков наличия в нем ксеноморфов. В морозилку я уже не полезла. Муж сам заглянул туда и констатировал глубоко коматозное состояние подопечных.
***
Если ви таки себе думаете, шо мы вырастили пару тонн отборной живучей рыбной продукции и заполонили ими рынок нашего города, то вы ошибаетесь.
Если ви таки себе думаете, шо мы рыбно и сытно жили всю свою оставшуюся жить, то шоб ви сами так сытно жили.
Супруг ожидаемо наигрался и почти за бесценок раздал рыбу по знакомым. Прудики заросли тиной и стали кишеть мошкарой, из-за чего были осушены и вспаханы под морковку. Но я с ужасом до сих пор поглядываю в их сторону, и на краю сознания мне чудится еле слышный ехидный плеск.
***
- Юля, мы будем разводить кроликов!