В том доме, напротив ресторана «Одесса», был жутко медленный лифт. Тут либо успел, либо — не думай о секундах свысока. И вот, идём, с друганом, по длинному коридору, вдали – открытым зёвом лифт светится, а в нём пытается уехать — в гордом одиночестве — бабуся, в берете и кожаном плаще.
Ну, мы, конечно, прибавили ходу и поймали дверь в самый последний момент. Втиснулись в лифт, вслед за бабкой - а у неё усы-то топорщатся, как у кисы будённого! Когда-же вокруг усов проявилось, видим: забился в угол чернявый мужичок и на лице его читается, что нашу ярко выраженную еврейскую внешность он принимает за ярко выраженную кавказскую.
Часто я с ним потом так ездил. Попривык он, вылазил из угла, скалился из-под усов. А потом, как-то, приехал ко мне кузен из Алабамы. Идём с ним по длинному коридору, смотрим — кожаный плащ за собой дверь тащит, в общем — успели. Стоим — все по своим углам — а кузен меня всё за рукав дёргает. И, как только за усами дверь закрылась — это-же Вилли Токарев! - шипит.
- Кто-то? - спрашиваю.
И тут лифт застрял. Короче, теперь я все знаю про Вилли Токарева. И песни его все знаю — кузен напел. Неплохие песни, для Алабамы.
