Досым Сатпаев как и главный объект его критики — казахстанская власть — потерял связь с объективной реальностью.
6 апреля социолог Серик Бейсембаев поделился результатами онлайн-опроса о качествах публичных экспертов в Казахстане. Среди прочей информации в публикации содержится рейтинг публичных интеллектуалов, заслуживающих доверия публики. Конечно, можно спорить о том, насколько репрезентативны онлайн-опросы, однако именно этот довольно точно отражает тот сегмент реальности, который сформировался в казахстанском Facebook.
Политолог Досым Сатпаев согласно данным этого опроса — главный публичный интеллектуал отечественного инфополя. Причин этому можно назвать несколько: он не ангажирован властью, в том числе финансово, высказывается на самые злободневные темы, часто в таких случаях говорит то, что хочет слышать его аудитория. Большего, наверное, желать и не нужно. Остальные эксперты за исключением иностранных не могут похвастаться настолько полным пакетом характеристик, символизирующих независимость.
Кроме того, к Сатпаеву часто обращаются за комментариями западные и российские медиа, когда у них есть необходимость рассказать о политической обстановке в Казахстане. Это также формирует некоторый кредит доверия, как и масштабная по меркам страны издательская и просветительская деятельность политолога.
В апреле этого года Сатпаев выпустил свою новую книгу с длинным названием, которое полностью практически невозможно запомнить: «Деформация вертикали. От «анонимных империй» к антилобби. «Черная папка» коммуникационного и политического апгрейда в Казахстане в условиях транзита власти». Она была с пафосом презентована в магазине Meloman, и в ходе встречи с читателями автор достаточно самонадеянно назвал свой труд “предупреждением для власти”, попутно выдвинув ряд пунктов для обновлённого общественного договора.
Подписывайтесь на телеграм-канал автора: https://t.me/shatalkanal
Книга производит впечатление сделанной на скорую руку — не только из-за пунктуационных ошибок и странной вёрстки. Будто главной причиной её выхода стал политический транзит в Казахстане, когда 19 марта неожиданно для всех Нурсултан Назарбаев сложил с себя полномочия главы государства. В интервью Бейбуту Алибекову Сатпаев говорит о том, что он, как и многие другие эксперты, ждал подобного заявления первого президента либо в конце 2019 года, либо в начале 20-го. Вероятно, и книга готовилась к тому моменту, но пересменка в политической стратосфере только спутала карты. Видимо, в итоге автор, известный своими постами в Facebook, поддался логике сбора лайков и не стал ждать стопроцентной готовности. Читатели таких огрехов не заметили, надо полагать из-за того, что они очень лояльны автору и читают его посты в соцсетях.
Очевидная сырость “Деформации вертикали” далеко не главная проблема. Досым Сатпаев делает крайне неприятный для аналитика ход — он редуцирует объект описания до его функций, которые по какой-то неведомой причине выходят на первый план. Казахстанское государство, а в большей степени его политическая и экономическая элита (которые не совсем тождественны самому государству), описываются автором исключительно в терминах лоббизма. Неспроста почти пятая часть книги, служащая своеобразным, пусть и раздутым, вступлением, пытается погрузить читателя в контекст изучения групп влияния на политическую жизнь. В трёх главах, составляющих это “вступление” почти ни слова нет про Казахстан, но зато обильно упоминаются фамилии исследователей, занимающихся этой проблематикой, — часто просто в ряд и без названия трудов или ссылок на работы.
Такой интеллектуальный кульбит как будто призван убедить читателя в том, что подобная точка зрения претендует на полноту смысла. А позже Сатпаев подводит читателя к единственно возможному выводу — эта система взаимоотношений только и держится на воровстве, коррупции и внутриэлитных дрязгах, которые балансируются лидером системы. Спящие институты, такие как электоральная и партийная система, Сатпаев называет фейковыми, заведомо их обнуляя, СМИ, принадлежащие группам влияния, — средством борьбы между разными элитными кланами для слива компромата, а социальные сети и объединения граждан в них — антилобби (надо полагать, по аналогии с Талебовской антихрупкостью). Такая точка зрения отдаёт не столько аналитикой, сколько популизмом, необходимым человеку, который стремится завоевать аудиторию, но никак не объяснить реальность во всей её полноте и сложности. Всё, что принадлежит государству, служит исключительно силам зла, и точка.
Разумеется, коррумпированность текущей системы властных отношений не подвергается сомнению, как и тот факт, что коррупция служит своеобразной системой коммуникации. Однако является ли взяточничество самоцелью, имманентно ли оно системе и какие у него причины — это самые главные вопросы, достоверно ответить на которые очень сложно. Не отвечает на них и Сатпаев.
Из-за того, что сам автор в упомянутом интервью Алибекову отказывается от политических амбиций, мы можем с большой долей вероятности утверждать, что он не рассчитывает на дальнейшие электоральные циклы. Причина его склонности к обвинениям, а не к аналитике, конечно, кроется в идеологической ангажированности.
Для понимания того, почему книга вышла однобокой, важна независимость самого Сатпаева от текущей системы. Сохраняя идеологическую дистанцию с чиновничеством, одновременно вынужденную и необходимую для своей работы, автор опирается на стереотипы и то, что очень быстро становится видимым любому наблюдателю без участия комментаторов. Отчасти по этой причине книга не сообщает погружённому в текущую ситуацию читателю ничего нового. Но зато дарит эффект узнавания тому, кто ждал, что ведущий эксперт подтвердит его мнение о том, что система сошла с ума.
Кроме того, Сатпаев в публичных выступлениях часто обращается к “воле народа” и электоральным механизмам легитимации власти. Но книга практически не содержит социологических опросов населения, которые могли бы эту волю продемонстрировать. Все представленные графики — это опросы бизнес-среды и экспертов, при этом заведомо непрозрачные, потому что автор не объясняет, как конструировалась выборка, сколько людей в неё входило, насколько она репрезентативна. Разумеется, это специфика экспертизы Досыма Сатпаева, и большой вопрос, позволяет ли она делать адекватные научные суждения о реальности. Мы не знаем, сколько людей в Казахстане готовы к переменам. Не знает, кажется, этого и Сатпаев. Всё, что у него, судя по всему, есть из знаний об обществе, — это эмпирический опыт лайков и комментариев в Facebook и встреч с единомышленниками, что никогда не позволит сделать достоверный вывод об общественных настроениях.
В итоге ответ на вопрос, почему случаются коммуникационные кризисы, смещён в самый конец книги. И складывается впечатление, будто все 550 страниц писались ради двух-трёх последних глав. Иначе трудно объяснить, почему вся остальная книга разваливается на совершенно отдельные друг от друга тексты, которые часто разные по стилю (от реферата до публицистики) и содержательно не складываются в единую картину.
Да, с выводами Сатпаева сложно в конечном счёте не согласиться. Причина коммуникационных кризисов общества и власти — в ресурсной ренте, которая позволяет государству игнорировать налогоплательщика-как-гражданина. Однако эта же ресурсная рента позволяет государству быть “большим”. То есть прямо и косвенно обеспечивать более 50% рынка труда рабочими местами и давать частному бизнесу большое количество госзаказа. Эта же рента позволяет строить по 12 миллионов квадратных метров жилья в год и “подсаживать” более 800 тысяч человек на адресную социальную помощь. Я просто констатирую факты, которые автор “Деформации вертикали” предпочёл проигнорировать в своём анализе, видимо, потому что она ломала крайне стройную картинку. Но нефть не кончится завтра и через год, а перемены нужны уже сейчас. Не столкнутся ли демократические преобразования будущего с тем же петрократическим проклятьем? А что делать с теми представителями элиты, которые не связаны коррупционными коммуникациями, а просто лояльны системе?
Для выстраивания более пугающего образа будущего Сатпаев, кроме того, оперирует мифами и конспирологией. К мифам можно отнести будущее сокращение численности населения страны, с каким якобы сталкиваются страны Запада. Странно, что политолог не знает про второй демографический переход. Это процесс, коснувшийся развитых и развивающихся стран, когда количество родов на женщину снижается до показателей, которые помогают популяции только восполнять потери, но не расти взрывными темпами. Связан он с эмансипацией женщин, растущим возрастом дожития, низкой детской смертностью и как следствие ориентированностью родителей на качество воспитания одного ребёнка, а не на постоянное производство потомства. К конспирологии можно отнести крайне сомнительный пассаж о “целенаправленном снижении интеллектуальной и культурной планки” в казахстанском обществе. Зачем в таком случае оставлять открытыми границы — неизвестно, лучше отупевших граждан держать поближе к себе и заставлять вариться в собственном соку, как это делает Северная Корея, с которой Досым Сатпаев сравнивает Казахстан.
В теории медиа есть понятие эхо-комнаты — когда определённые идеи, убеждения усиливаются или подкрепляется путём передачи сообщения или его повторением внутри закрытой системы (клубы единомышленников, партии или лента Фейсбука). В таких социальных конструкциях созданы все условия, чтобы люди слышали только комфортные для их мировоззрения факты, постоянно подвергая самих себя confirmation bias. В том числе благодаря своеобразным эхо-комнатам происходят коммуникационные кризисы в нашем государстве.
Главное открытие книги Досыма Сатпаева “Деформация вертикали” заключается в том, что наше экспертное сообщество тоже находится в очень комфортной эхо-комнате и чем дальше, тем больше теряет связь с объективной реальностью. И такая деформация экспертизы — совсем не то, чего ждёшь от “главного публичного интеллектуала” страны.