В Тюмени, десантировавшись из такси возле родного нефтегазового университета, я зашёл в его корпус, имея целью найти в отделе кадров адрес утерянного друга Вовы, с которым вместе учился. Было ещё грязно, но снег в областном центре давно растаял. Я был в ярком желтом анораке, то есть в ветровке, зелёных болоньевых штанах, к огромному рюкзаку привязано чёрное корыто саней, на котором красным по белому сияло: «Ветер в харю. Я…!» В руках бело – красные горные лыжи с громадными креплениями. А ноги были обуты в неуклюжие чудные «кофлачи», которыми я, как копытами, гордо цокал по институтскому полу, кряхтя от почти трёхпудовой ноши. Её, впрочем, удалось оставить на проходной, но всё равно моя персона была в центре внимания. Будь я здоров, наверное, преподнёс бы себя ещё более ярко, но вполне хватило и этого. Молодёжь смотрела на меня: кто - с восторгом, кто - с завистью. Многие спрашивали куда я и откуда. Некоторые желали удачи. И хотя особенно разговаривать было некогда, я вкратце отвечал, довольный достигнутым эффектом. Кому как, а мне он, - подобный эффект – дает эмоциональный заряд, позволяет в какой – то степени почувствовать себя героем, что прибавляет внутренней силы и мобилизует. Не зря же военные походы часто с парадов начинаются!
Данных о друге Володе в отделе кадров не было. Они где–то в архиве, что в другой части города. Это дело осталось «на потом». Я посетил двух друзей, которые в час ночи отвезли меня в аэропорт. Там, одиноко сидящего в кресле среди пустынного зала, меня «плющило и калбасило» и не было уверенности, что поеду куда–то вообще. Рано утром я проснулся от дружеского пинка по «ортопеду». Приехали трое наших: Юра, Зуй, Елисей. На душе стало радостно. Я как-то сразу проникся доверием к этим людям. Как будто был с ними всегда. Двоих я немного знал, а ещё одного, Елисея, видел впервые. Я поделился своими опасениями про здоровье, чем озадачил Юру. Все понимали, что лучше мне остаться, но смотрели с такой надеждой, что я решил держаться до самого старта в Салехарде. Отведав пивка «Миллер» в дорогом буфете аэропорта, мы начали готовиться к старту.
В самолёте ТУ - 134 можно провозить 20 кило багажа и 5 ручной клади. Остальное – перевес, за который надо платить. Поэтому на себя мы натянули максимум одежды, обвязки, натолкали в карманы всякую тяжёлую мелочь, выделяясь из толпы пестрым и комичным видом.
В полёте, после сытного обеда, все задремали, проснувшись лишь перед посадкой. Под крылом змеилась широкой лентой спрятанная под снегом и льдом Обь. На восток простиралась белоснежная тундра, а слева могучей громадой приближались освещённые высоким весенним солнцем ярко - белые вершины Полярного Урала.
- Пайер! – Юра показал мне на самую высокую из них. – Нам туда.
Все мы заворожено смотрели на горы через пузатые овалы иллюминаторов, думая о своём. Я запомнил две мысли: «Ни фига, сколько топать» и «Жаль, что через мутноватые авиационные стёкла плохо снимать, да и телеобъектив я не взял». Тогда я ещё не знал, что фраза «Ну почему я не взял телевик?!» станет для меня в этом походе лейтмотивом, дежурной, надоевшей всем, фразой. А про себя после нее я добавлял: «Ну на хрена я взял парашют!?». Веса они, кстати, одинакового.
Сперва мягко стукнувшись колёсами о мёрзлый бетон, как бы пробуя его на прочность, лайнер уверенно навалился на него всем весом и, подёргиваясь на стыках плит покатился по посадочной полосе, быстро снижая бешеную скорость, возмущенно ревя турбинами и визжа тормозами. Всё. Мы сели. Было четвёртое апреля и было – 30*С.
Салехард.
Новый аэропорт в столице Ямало –Ненецкого автономного округа выполнен из сине-платинового стекла в виде высокого купола «иглу». Внутри он выделан в стиле «хай –тек» по последней мировой моде, включая множество информационных мониторов и лифты для инвалидов. В центре зала под куполом сооружен гранитный, круглый фонтан, из которого по спирали вверх взмывают несколько изящных лебедей с тонкими шеями, выполненные из стекла и какой- то серой стали. По внутреннему периметру развешены большие фотографии, отражающие жизнь и природу края. По дороге от аэропорта представлена на постаментах прекрасная экспозиция авиатехники МИ-4, АН – 2, АН – 24, МИ – 8, МИ- 2 . Даже знаменитый Ли- 2. Жутко интересно.
Но это было позже, а в порту нас радостно встречали наши товарищи : Витя Андрущак, Саня Шатилов, Игорь Гелевера. Мы сфотографировались у лебедей, быстренько, закрывая лица от вьюги, закидали скарб в Газельку и поехали на станцию туристов, которая была тут же, неподалёку. Располагалась она в деревянном помещении. Вечером предстояло застолье. Витя, он из Салехарда. Работает в администрации города, в комитете молодёжной политики . Ему около сорока , выглядит молодцом. Витя занимается молодёжным туризмом. «Собираю, - говорит,- свою команду и называю её «Драхелас»! – Салехард наоборот».
На Витю было возложено наше базирование, доэкипировка, все подъезды и пересадки, заброска продуктов и расчет возможных путей отступления в случае непредвиденных обстоятельств. Он принимал активное участие в разработке маршрута, а в походе отвечал за навигацию, то есть, сверял наше местонахождение по спутниковому навигатору. Как и всё в этом походе, его работа была выполнена на «отлично».
Мы разместились неподалёку от аэропорта, в старом, но обшитом снаружи весёлым, бежевым сайдингом домишке, в котором располагался городской турклуб. Он возвышался на живописном, поросшим редкой северной елью откосе поймы Оби. Отсюда начинались и тут же заканчивались лыжные трассы турмногоборья. Мы устроились в большой комнате с диваном и телевизором. На стене комнаты висели обучающие плакаты. Под руководством Юры мы начали сверку и переупаковку. Вечером предстояла встреча с журналисткой, Витиной знакомой, и небольшое застолье, а назавтра назначена пресс-конференция.
Тогда я ещё не знал масштабов нашего мероприятия, и весь этот шум казался мне излишним. По 2 тысячи рублей мы заплатили за продукты, и Саша Шатилов торжественно выдал нам около полусотни блестящих пакетиков, размером чуть более упаковки конфетти и, может быть, чуть тяжелее. Это была сублимированная пища, которой нам предстояло питаться ближайший месяц. Пакетики с кашами и пюре весили 30 граммов, а с супами- 20. Никто из нас ещё не ходил на сублиматах, и мы с недоверием взирали на Шатила, с легкостью удерживая в ладонях кулечки с порошками. На завтрак предполагалось каша, а на ужин к каше добавлялся суп . Это еще сдабривалось примерно столовой ложкой топлёного масла, горсткой сухарей да кружкой чая, в которой было всего два кубика сахара. Еще в тарелках с кашами мы засыпали примерно 8 граммов варёно-молото-сушеной говядины, которую изготовил лично Елисей, за что ему очередное большое спасибо. А обедов не предполагалось. Вместо них перекусы, в которые входило кружка тёплого чая из термосов, пару сухарей, а так же по 30 граммов сала или копчёной колбасы и столько же сыра. Мы активно переукладывались. Кто верёвки от пыли трясёт. «Кто кивер чистит весь избитый, мотая длинный ус». А в нашем случае : « Кто камус лепит весь избитый, кто мажет «ортопед»…». Зуй, вон, глаз прищурив, крепления мостит.
Почти все в ботинках «Асоло». У Зуя и Сани Шатилова - бескиды. Они на полужестких армейских креплениях. У Вити, Елисея, Юры и меня – ски–тур. Витя с Елисеем на Сильвереттах нового образца, я - на старых. И только у нас троих камус. А Юра решил активно мазями пользоваться. Мне в зачёт общественного груза пошел фотоаппарат, а ещё я получил котел из нержавейки, одну сорокаметровую верёвку и газовые баллоны. Всего их брали 40 штук, из которых 18 потом осталось. После 5 дней пути нас ждала заброска на вахтовом посёлке Геологический, что на хромитовом карьере, высоко в горах.
Вечером, затаренный пивом и пельменями, в сопровождении очаровательной спутницы-журналистки, прибыл с гитарой Витя. И началось... Шатилов – певец голосистый и страстный.
Он трудится на Сургутской ГРЭС. Песню « Полюби ты, Маруся, электрика!» пели раза два. Зуй тоже выдавал. «Если друг оказался вдруг...» на украинском звучит очень забавно. В песне нетрезвый человек раскрывается, и потому, что и как человек поёт, можно определить с большой долей уверенности, что за «фрукт» перед тобой. «Фрукты» оказались экзотическими, но вполне «съедобными». За пивом гоняли. К репортёрше мужик её приехал, он меня свозил в магазин, как самого молодого. К слову сказать, Юра, как настоящий спортсмен, не пил совсем. А за окном весна! Всё живое на улицу помаленьку выходит… и тут же быстренько обратно заходит. Потому как минус 30*С и с хорошим таким ветерком. Хотя, если честно, особо – то на мороз никто и не реагировал. Для этих мест явление вполне обычное.
На завтра была назначена пресс-конференция. Мы красиво перед камерами расставляли палатки.
Много говорили перед микрофонами. Правда, нащальник не разрешил надеть будёновку и играть в горн. Естессно, в эфире мы были лишь 30 сек, и то, львиную долю времени заняли снимки Елисея, которые были сняты в прошлогодней четвёрке.
Про будёновку.
Я её как то в Москве купил, на Арбате. Давно мечтал! Дух в ней есть какой – то геройский. Увидел я её на прилавке одного из сувенирных ларьков у бабульки - торговки.
Загляделся на товар – хороша!
- Бери, сынок!
- Сколько?
- 600 р.
- у Ё!!!
- Бери, я уступлю… 550!
- Да у Вашей соседки вон за 500 продается !
- Уговорил, 500
Хочется и колется…
- Я, мать, на обратном пути возьму.
- Бери за 450!
- Да Бог с ней, в другой раз…
- 400!
- Давай!
Отдав деньги и пополнив тем самым несметный строй славной когорты лопухов, я пошел дальше, весьма довольный своими предпринимательскими способностями, не зная ещё, что всего через неделю на Измайловском рынке увижу эти Геройские шапочки за 70р. «Торг уместен».
А вообще она на редкость практична. Шея закрыта, горло, если надо. Козырёк у неё удобный. Только, надо на шерстяной шлем надевать, потому что без него холодно. И в дождь в ней лучше не попадать.
В ней я на Алтай ходил и в зимнюю двойку. Вот и сейчас взял.
***
После съёмок я поехал в город за продуктами и бегло осмотрел центр города и рынок.
Старый двухэтажный город, застроенный типовыми домами, возрождается красивейшими пятиэтажками веселых оранжево- красно- желтых цветов отделки.
Возле здания городской администрации выстроен изящный ледовый парк, оставшийся ещё с Нового года.
Далеко в тундре, в белой дымке виден огромный скелет какой - то военной антенны. А над какой – то речкой, которая существует только во время таяния снега, сооружён мост. Необычность его в том, что над ним, прямо над полотном дороги на сорокаметровой высоте высится ресторан, выполненный из стекла, повисший на огромных, наклонных стойках, в которые вделаны лифты и эскалаторы.
Надо думать, что заоблачный ужин с видом огней города и полярного заката тщательно обесценивает твою кредитку, но, пожалуй, оно того стоит…. На рынке, кроме обычного, в основном китайского ширпотреба, есть ряды местного производства - сапожки из оленьих шкур, рога.
Впечатляют рыбные ряды – дары Оби и океана – горбуша, кета, нельма, и бог его знает, что еще…
Я зашел в большой новый музейно – выставочный центр. Он разделен на сектора и выполнен на мировом уровне. И я решил посетить выставку местного фотохудожника, по фамилии Анисимов... Метровые фотографии, отличная печать и большое их количество дают хорошую картину для представления местных красот и людей. Особенно запомнились снимки летнего неба в пасмурную погоду. Оно тяжелое и низкое… Конечно, это не уровень Гиппенрейтера, но все же, вполне прилично.
Вот и всё. Наступал последний перед стартом вечер. Впереди неизвестность…Здоровье чуть улучшилось, но всё же уверенности в нем нет…
Сложены рюкзаки, ещё раз все проверено. Ворочаемся, не могу долго уснуть. На холодном полу в спальнике жарко. За окном мороз и вьюга и ещё оранжевый ртутный фонарь на столбе. Свет его падает на чьи – то лыжи. Прямо под нами Северный Полярный Круг. Завтра выезжаем.