- Вы на следующей остановке вылазите?
Этот вопрос я частенько слышала в пору своего детства от пассажиров переполненного автобуса. Думаете, ничтожное образование ограничивало их в выборе более интеллигентных глаголов? Нет. Только так можно было описать действие, которое совершали люди, чтобы выбраться из битком набитого городского транспорта.
А вот зарисовка из жизни московского трамвая 20-х годов прошлого века.
«От Страстной площади трамвай «А», нагруженный, как верблюд в пустыне, движется к Трубе и оттуда медленно вползает к Сретенке. Его населяют портфели, кожаные кепи, куртки и шубы.
Население каждого трамвая двояко: то, которое в самом вагоне, и то, которое на площадке. Оба эти сословия ненавидят друг друга. Тем, которые стоят на площадке, всегда кажется, что вагон пуст, и они настойчиво требуют «продвинуться вперед». Стоящие внутри возмущены площадкой и доказывают, что «вагон не резиновый»...
До Покровских ворот «А» безмерно переполнено, и начинаешь жалеть, что оно не какая-нибудь более поместительная буква вроде «Ф». Во время этого пробега можно услышать пререкания, споры и принципиальные разногласия из-за одной копейки.
Какая-то кошачья шуба долго стоит на площадке и, наконец, от напора сзади стоящих, вклинивается в вагон и наваливается на кондуктора.
— Вы что же это, гражданка, делаете? Вы мне мешаете при исполнении обязанностей!
— Я тут ни при чем! Тут просто автоматически влезаешь.
— А вы не влезайте автоматически. Я вот не знаю теперь, чьи деньги у меня.
— Вы сами виноваты, между прочим. Напустили народу.
— Гражданка, прекратите ваши трения. Я без вас знаю, что мне делать.
Газеты опускаются, воротники откидываются. Все принимают участие в дискуссии, тем более что окна замерзли и извне не поступает никаких впечатлений.
Спор ширится и растет, овладевает всеми умами, и даже на площадке, откуда не видно ни кондуктора, ни кошачьей шубы, тоже всесторонне обсуждают конфликт.
И так до тех пор, пока внутри вагона кто-нибудь не возопит:
— Кондуктор, где мы?
И тогда выяснится, что из-за спора и замерзших стекол несколько человек пропустили свои остановки.
От Покровских ворот «А» разгрузится и станет тихой нормальной буквой. Вагон пройдет по набережной, ледяной ветер с реки ворвется в неплотно прикрытую дверь, и вагоновожатый крепче подтянет перчатки.
А с Остоженки снова насядет народ, и все начнется сначала.»
Вера Инбер 1925 год.