17. Глава о том, что не стоит верить рассказам о непобедимости героев.
Я хорошо подготовлен к жизни и в равной борьбе мало кому уступлю, но против арматуры, неожиданности и численного превосходства шансов у меня было мизерное количество. Это только в кино главный герой крушит всех врагов пачками, в обычной жизни все мы из мяса и костей, а значит имеем предел прочности. Досталось мне преизрядно, как в старинном анекдоте про ушиб всей бабушки. Две недели на койке под капельницами и в гипсовых повязках, но к счастью без переломов и сотрясения мозга. Голову надо беречь, мало ли когда пригодится. На шестой день в палате появилась она. Нет, не правильно, надо так. Появилась ОНА. Всё это время я ломал голову над своим видением лика Ангела, я думал, что это исчезающее сознание подсунуло мне утешающий образ. К счастью я ошибся.
Наталья тоже жила в нашем посёлке, но по какой-то причине мы с ней ни разу до этого не пересекались. Скажем так, повод для знакомства оказался весьма сомнительным, но я был очень рад, учитывая обстоятельства её появления в мой жизни, что этот повод состоялся.
Приходили из милиции и задавали вопросы, но я не стал делиться с ними своими наблюдениями, что-то мне подсказывало, что встреча у нас не последняя. Ребята явно не закончили начатое, но подготовка у этих посланцев клюкастой была недостаточной.
А вот их говорок я запомнил очень хорошо, и особенности их языка сказали мне очень много. Страна у нас огромная, в своё время я очень много по ней колесил и слышал, как в разных её концах народ использует разные языковые штампы. От братвы веяло сибирскими корнями, а это ставило меня в совершеннейший тупик, потому как говорило о возможном участии Бориса Борисовича в столь говорящем физическом послании. Нанять несколько людей, оплатить им расходы, это был его масштаб, никто другой в окружении моём такими ресурсами не владел. Но представить такой расклад, что в уходе Игоря не обошлось без папы я не мог. К чему тогда было нанимать меня? Милиция и так склонялась к самоубийству.
Как тут не вспомнить Алису и её «Всё страньше и страньше. Всё чудесатее и чудесатее».
Жизнь продолжала баловать сюрпризами.
18. Глава о том, как нежное чувство способно натолкнуть на здравые размышления.
Детективы, которыми я зачитывался в юности, изобилуют любовными приключениями. Бравые парни окружены вниманием слабого пола, как немцы под Сталинградом и шансов выйти из этого окружения у крутых бойцов с преступностью – ноль. Честно сказать, давая согласие искать концы в истории с мнимым самоубийством, я не мог не думать о том, какие приятные соблазны меня станут подстерегать на этом поприще. Но темп расследования и непредвзятый взгляд на поэтический мир Питера заставили меня охолонуть. Лирических связей с прекрасным полом внутри тусовки как-то не сложилось, да по разумному размышлению и к лучшему.
Две неделе в больнице прошли как один день, потому что частой гостьей в моей палате была Наталья. Мы много говорили о разном, но чаще всего беседы наши носили характер исследования в области человеческой психологии. При этом, что странно, Наталья никаким образом к психологии не относилась, скажем так, круг её интересов лежал совсем в другой плоскости. Как-то само собой между нами установились очень приязненные отношения, что в целом понятно, учитывая обстоятельства знакомства. С моей стороны уж во всяком случае точно. Постепенно мне становилось лучше, и мы стали выходить в парк на прогулки.
Во время одной из таких прогулок к нам подошли двое серьёзных парней в строгих костюмах. Таких людей узнаешь из тысячи, потому что от них исходит спокойствие. Это нельзя воспитать в себе, молодых людей находят с уже установленным программным обеспечением чувства источаемого спокойствия. Всё остальное время их учат правильно его применять. Люди конторы не стали разводить балет и сразу сделали мне предложение, при этом наличие рядом Натальи их нисколько не смутило.
Тут стоит рассказать, что прекрасная моя спасительница обладала каким-то волшебным свойством принимать странности, связанные со мной, с потрясающей невозмутимостью. Не то чтобы я при ней решал какие-то вопросы дедуктивного свойства, но время от времени поступали звонки, несколько раз она сталкивалась с Алексеем, который тоже навещал меня в больнице, да и вообще, как я уже говорил, момент знакомства не мог не породить вопросы.
Вот и сейчас, ничем она не показала своего удивления. Однако, подумал я, следовало немного ввести её в курс моих жизненных обстоятельств.
19. Глава о том, какие возможности открываются перед теми, кто имеет терпение.
Опыт, который сын ошибок трудных, учит, что не следует соглашаться на первое предложение, если это, конечно, не предложение руки и сердца. Впрочем, в этом случае следует быть особенно осторожным. Серьёзные люди в строгих костюмах сделали интересное предложение, тем более стоило подумать о нём вдумчиво и не торопясь. Суть оного заключалась в том, чтобы закрепить моё внедрение в поэтический мир Петербурга, но уже с государственной поддержкой. Объяснение необходимости данного эксперимента было дано следующее. Времена трудные, власть старается отслеживать настроения в обществе, а в культурной среде ярче и острее проявляются любые поветрия, таким образом, беря меня на баланс они закрывают некую брешь в крепостной стене защиты общества от ненужных потрясений.
Элегантностью от предложения и не пахло, буквально это означало стать сексотом. Этому звену борцов с инакомыслием не стоило объяснять, что в игры с совестью я не играл и играть не собираюсь. Уровень посланников не соответствовал высокопарным размышлениям, поэтому я ответил, что для таких серьёзных тем, нужно время на обдумывание. Подобный ответ как нельзя полно удовлетворил парней, и мы раскланялись.
К визиту гостей следующего уровня стоило подготовится заранее.
20. Глава о том, что честность с теми, кто вам симпатичен, - единственный способ сохранить отношения.
Сколько ниточке не вейся, но и у молчаливо-бесстрастной Натальи возникли вопросы на счёт того, а что же и кто же я такое. Не стоило затягивать с актом разоблачения таинственности, тем более что ничего предосудительного я не совершал. Вечером следующего дня мы сидели в парке на скамейке, и я поведал Наталье всю историю. Реакция была потрясающая, наши долгие беседы о психологии не прошли даром, в лице своей симпатии я приобрёл бесценного советника по вопросам психологических портретов всех, кто так или иначе попал в круг моего расследования. Над некоторыми персонажами мы спорили до хрипоты, но потом находили рациональное зерно и всякий из них занимал своё место в невидимой таблице подозреваемых.
Вскорости после визита «строгих костюмов» меня выписали, и мы продолжили наши встречи в более приятных местах.
Да простят меня читатели, но подробности развития нашего романа, а это без всяких сомнений был роман, я опущу, дабы не превращать детектив в «лав-стори». Скажу лишь, что в дальнейшем моём расследовании Наталья принимала самое живое участие.
Как я уже говорил, пользование опытом – едва ли не самое сложное мероприятие в числе прочих доступных опций человека, но перед тем, кто постиг умение погружаться в информационное поле своего опыта, поистине открываются немыслимые рубежи. Всё что я знаю, делает меня тем, кем я являю себя миру лишь тогда, когда я свободно могу извлечь эти знания, буквально воспользоваться ими.
Быть честным с теми, кто тебе дорог сложно, но правильно подобранные слова, интонация, взгляд способны творить чудеса. Возможно, даже нет, наверняка, я мог бы познать эту истину раньше, чем сэкономил бы себе кучу времени, а возможно бы и сохранил не меньшую кучу отношений, но всё случается тогда, когда для этого настаёт время.
И тут я допущу последнее лирическое отступление, тем более, что информации накопилось столь много и пора было превращать её в далеко идущие выводы.
21. Глава о том, как бесполезен опыт прошлых ошибок и как много мудрости в признании этого простого факта.
Думаю, все замечали, что чем богаче опыт у человека, тем чаще в его разговоре появляется слово «однажды». Ох уж этот опыт.
Однажды, я заметил, что люди охотнее опираются на костыли своего опыта, если этот опыт имеет негативный окрас. Однажды, меня предали и поэтому я со всеми осторожен. Однажды, меня обсчитали в кассе, и поэтому теперь я зорко наблюдаю за кассиром. Однажды, меня сильно побили хулиганы и поэтому теперь я ношу с собою нож, газовый баллончик, кастет и электрошокер. Однажды, я был влюблён, но чувство оказалось безответным и поэтому я никого в сердце не пускаю. Однажды, однажды, однажды…
Люди настороже, люди недоверчивы, людям страшно.
Но страх и недоверие порождают лишь то, чем являются сами, а именно негатив. Конечно, прекраснодушные идиоты - это другая крайняя сторона нормы (что есть норма?), истина где-то посередине.
Опыт-опыт, что ты делаешь с нами? Верить в непогрешимость опыта так же смешно, как слишком серьёзно относится к себе любимому. Самоирония – вот лекарство от излишних самообманов, построенных на фундаменте личного опыта, но кто бы помнил про самоиронию, когда, закусив удила, устремлялся в спор с жизнью. А как всем известно у неё-то прикуп всегда побогаче нашего.
Вы спросите меня, а к чему это я всё, при чём тут детектив, каким образом подобные рассуждения могут быть тут уместны. И я вам отвечу, что я предупреждал вас, по поводу того, что писатель я крайне неопытный, вот и не могу усидеть в жёстких рамках детектива.
Но опыта жизненного у меня с лихвой, поэтому, однажды, я понял, что в построении выводов из собранной информации не стоит опираться на мой прежний опыт, пусть даже этот опыт и имел отношение к безопасности и успокоенный этим пониманием отправился в Кронштадт на Бычье поле. Для просветления в голове и смены обстановки следовало подняться в воздух. Да-да, буквально в воздух. На аэродроме со столь животным названием располагался аэроклуб моих друзей. Для города, который со всех сторон омыт водой и название у этого аэроклуба было соответствующее – «Дельфин».
Однажды (куда ты от него денешься), в далёком 1967 году собрались несколько людей, да и решили, что им просто необходимо сделать самолёт, ну а раз решили, то и медлить не стали, организовали Опытное Конструкторское Бюро и приступили. Это теперь никого в Кронштадте не удивишь, что в небе над городом тарахтят одномоторные самолёты, а ведь когда-то даже самим основателям «Дельфина» не очень верилось в успешность своего предприятия. Однако, темы для рассказов рождаются сами по себе.
А теперь возле красавца Дельфин 10 М R-Line меня ожидал мой старинный знакомый Евгений.
22. Глава о том, что мне сверху видно всё, ты так и знай.
Глядя на горизонт невооружённым взглядом многого не увидишь, но стоит взять в руки бинокль так сразу картина мира становится интереснее, а уж если у вас в руках подзорная труба, то не укроются от вас даже самые мелкие детали ландшафта, но…
Взгляд на мир с плоскости, порождает плоские выводы о мире, чего не скажешь о взгляде на мир с высоты птичьего полёта. Видны детали, у мира появляется объём, ракурс опять же непривычно-новый. В кабине маленького, но очень маневренного «Дельфина» полёт ощущался острее и ярче, чем в брюхе любого пассажирского лайнера. Небо в «Дельфине» ближе что ли. Евгений не лишил себя удовольствия нагнать на землянина страху и вертанул-таки парочку фигур, скажу честно, горка мне не понравилась, а вот бочка зашла хорошо. Всё остальное время я во все глаза смотрел на мой Кронштадт, и он был прекрасен. Кое-что я увидел совершенно иначе, чем мне это представлялось с земли, но про это я напишу отдельно, если руки дойдут.
Когда-то в стародавние времена я прочитал у Кастанеды об изменении точки сборки и последствиях этого приёма. Полёт над городом был своеобразным изменением моей точки сборки, и он оказал мне полезную услугу. На многие перипетии моего расследования с высоты своего положения я посмотрел иначе и решил, что настала пора вызывать в Питер Бориса Борисовича. Расследование вышло на финишную прямую.