Продолжение. Глава 17 здесь.
Читать повесть с самого начала можно отсюда.
***
Брат Володька, изрядно потрепанный жизнью, но мужественно не желающий сдавать позиции плейбой, явился на свидание с двумя пунцовыми розами, размерами напоминающими небольшие кочаны капусты. Он меня любил. Поэтому и усвистал так далеко - в Занзибар. Положил цветы, поправил свечку, покурил, смахнул слезинку. Не горюй, Вовка, скоро встретимся. Тебе без меня тут делать нечего. А пока – живи и наслаждайся, ты еще увидишь весну. Вот как странно получается – всю жизнь мы друг от друга бегали, а не было, оказывается, для меня человека ближе. Даже сейчас, спустя двадцать лет и собственный уход, чувствую его, как себя. Тогда, в юности, когда разнообразие возможностей кружило голову, родителям каким-то образом удалось оторвать нас друг от друга и развести по разным частям света. Они, конечно, хотели – как лучше. Слишком гремучая получилась бы смесь, непригодная как основа для спокойной и долгой совместной жизни. Мне подвернулся нудноватый хозяйственный Остап, он же так ни на ком и не остановился. А спокойной семейной жизни все равно ни у кого не получилось. Не может человек корректировать матушку – природу, плохо у него это выходит.
Помню, как в детстве мы с Володькой съезжали на роликах с лестницы на набережной. Были там такие широкие каменные как бы перила, не очень крутые на первый взгляд, но разгончик получался вполне приличный. На последнем изгибе лестницы нужно было притормозить и спрыгнуть на склон, покрытый вялой городской травкой – а там уж как получится – на ногах, на попе, а чаще всего кубарем до гранитного парапета, за которым широко и медленно текла река. Сколько на этом спуске было переломано детских конечностей! А все равно, паразиты, лезли. Потому, что каждый съехавший заслуживал почета и уважения, а каждый удержавшийся при этом на ногах – почета и уважения вдвойне. Вовка был королем трассы, из десятка спусков восемь он заканчивал, заложив лихой вираж и красиво налетев грудью на парапет, плевком в великую русскую реку. Влиянию такого лихого братца не поддаться было просто невозможно и вот я, выморщив у родителей ролики, сначала делаю первые неуверенные пробежки от стенки к стенке, а через месяц катаюсь уже вполне прилично. Ну и естественно, в конце концов, лезу на каменные перила. И оказываюсь в больнице со сломанной ногой. И валяюсь там два месяца, упорно сращивая, не желающие правильно срастаться, косточки. Но лестница мне все-таки покорилась – через полгода упорных тренировок. Потом была первая рюмка и первая сигарета, предложенные, опять же, коварным братиком. Сколько происходило разборок из-за этого между нашими родителями! Мой отец, обычно сдержанный и спокойный, кричал, тряся Вовку, как грушу – «отстань от нее, отстань!». Не тут-то было, нас тянуло друг к другу, как магнитом. Он познакомил меня со своими друзьями-приятелями, теми еще шалунишками и мы достаточно весело провели остаток школьных лет. Володечка всегда был джентльменом, в обиду меня, самую мелкую, никому не давал, материться мальчишкам при мне не позволял, всему плохому обучал сам. Я неплохо навострилась играть в картишки и бильярд, одно время даже зарабатывала этим на жизнь. Были у меня и такие моменты.
Это – когда с плачущей лялькой на руках и из еды назавтра только пакетик пшена. И просить не умею, и, главное, не у кого. Нет никого рядом. Как будто кто-то главный взял и стер всех вокруг и ты – один в чистом поле. Как Иванушка – дурачок. Миллион возможностей и все – твои. Братик в это время уже был в другом полушарии, но освоенные в детстве и юности с его помощью всевозможные навыки не дали-таки пропасть.
Ну, что ты стоишь? Ступай уже. Ты ведь жив, и за отпущенные тебе полгода можешь прожить еще одну жизнь, и сделать, что не успел. Сколько еще можно сделать… А я всегда с тобой, была и буду. Какая разница – на другом свете или на другом полушарии. Никакой.
Продолжение здесь.