Донецк. Май 2014 года. Вертолет завис так близко, что сквозь окна балкона были хорошо видны и фигуры пилотов, и крупнокалиберные пулеметы, глядевшие черными отверстиями стволов. Вертолет заходил на боевой разворот над жилмассивом, над девятиэтажками вокруг железнодорожного рынка, над розовыми кустами, которые уже набирали цвет. Замер город, над которым кружили боевые машины. Машины, казавшиеся фантомами, каким-то нереальным аттракционом…
Текст: Марина Бережнева, фото: Денис Григорюк
Но это был не аттракцион. Вертолеты и штурмовики, кружившие с ревом над городом, над новеньким аэропортом, были настоящие. И бой был настоящим, как и мины, которыми забросали железнодорожный вокзал.
Я стояла у окна в квартире на седьмом этаже дома, который примыкал к железнодорожному рынку, и с ужасом понимала, что не могу уйти со своего «наблюдательного поста». Я должна это видеть.
И вокзал, и привокзальная площадь, окруженная ларьками, – царство металла и бетона, место, совсем не предназначенное для укрытия от артобстрела или бомбежки. И когда на этой, в общем, довольно небольшой площадке начали рваться снаряды, происходящее продолжало представляться каким-то страшным сном.
…Тогда погибли два человека. Один из них – совсем молодой парнишка, которому едва исполнилось 19 лет, решивший перед началом студенческой поры подработать охранником на стоянке автомобилей у вокзала. Парень выскочил из своей будки посмотреть, что происходит. Снимал происходящее на телефон и погиб. Вторая жертва – немолодая женщина, выходившая в момент обстрела из магазинчика на углу привокзальной площади.
Они были одними из первых жертв в городе. В тот день, только по официальным данным украинских властей, в Донецке было убито не менее 40 человек. Расстреляны с вертолетов, погибли под осколками снарядов – украинские мирные граждане, убитые украинскими солдатами.
Уже падали снаряды и бомбы на Славянск, уже погибли люди в Доме профсоюзов в Одессе, уже сгорели 9 мая мариупольские милиционеры в подожженном украинскими карателями здании УМВД. Но большинству горожан все еще не верилось, что уже идет настоящая война.
А тут – кровь на плитке привокзальной площади. Место гибели обозначили поначалу ленточками и несли туда цветы, но довольно скоро таких мест в городе стало так много, что было уже не до того. А впереди были еще пять кровавых лет…
«Мальчик совсем!» – причитали в соцсетях женщины, не верившие до последнего, что их донецких мальчиков, да и их самих, будут убивать вот так – походя, не глядя.
Наше мирное время, весьма недолгое с точки зрения истории и довольно продолжительное с точки зрения человеческой жизни, приучило нас к тому, что 18-летний подросток – почти дитя.
Но весна и лето 2014 года заставили всех нас быстро повзрослеть…
Я НЕ УЕДУ...
Май 2017 года. «Бессмертный полк» в Донецке. На фотографии – молодая еще женщина несет портрет мальчишки. Это ее сын, Саша Кравцов, позывной – Фитиль. На фотографии страшные цифры – 1996–2015. Ему не было 17, когда он ушел в ополчение, и исполнилось 18, когда он погиб.
Кровь на траве, пыль от битого кирпича и штукатурки, разорванные осколками тела студентов и преподавателей Славянского педагогического были первыми страшными знаками, которые требовали от ребят Донбасса быстро взрослеть.
Уже в мае многие жители Донецкой и Луганской областей потянулись пережидать казавшееся кратковременным безумное противостояние киевских властей с только начавшими оформляться властями самопровозглашенных Донецкой и Луганской республик. Вывозили самое дорогое – детей. «На море» или к близким и дальним родственникам – на Украину и в Россию.
Семья Кравцовых уезжать не захотела.
«Сын вообще-то не был так уж политически активен. Любимой книгой Саши было руководство «Ремонт автомобилей», – рассказывает Ольга Александровна Кравцова, та самая женщина из колонны «Бессмертного полка» с фотографией сына в руках. – Да и вообще он был, скорее, домашним ребенком. Планы у него были вполне мирными, ему очень хотелось работать в авторемонтной сфере. Но в семье, конечно, обсуждали события, связанные с киевским Майданом. Они сына возмущали. А уж после того, что случилось в Одессе 2 мая 2014 года, с Сашей, очень спокойным по натуре, сделалась истерика – его трясло, слезы... Сын несколько раз ездил на ОГА (здание областной администрации Донецкой области в прошлом, сегодня – Дом правительства. – Прим. авт.), чтобы поддержать ребят, стоявших там в охране. Я, конечно, очень переживала, но понимала – не удержу. Мальчик как-то неуловимо быстро вырос, превратился из ласкового мальчишки в сдержанного мужчину. Отпускала, куда денешься? Спрашивала, правда: там знают, сколько тебе лет? А он отмахивался только. Да и отец мой, бывший военный, тоже поддерживал внука».
С отцом Саши Ольга Александровна развелась очень давно, главным мужчиной в жизни мальчика был дед. А дед был настроен решительно – не отдавать Донецкую землю врагу. И поведение внука одобрил и поддержал.
Ольга Александровна, учитель младших классов, вспоминает, как рассказывала сыну о героях Донбасса времен Великой Отечественной. Как-то зашел в семье разговор о молодогвардейцах. И тут выяснилось, что дед Ольги Александровны, прадед Саши, был дружен с одним из краснодонцев – Андреем Андреевичем Валько, коммунистом, руководителем шахты. 29 сентября 1942 года вместе с другими коммунистами и шахтерами Андрея Валько живьем закопали в городском парке Краснодона. Этот разговор состоялся давно, задолго до пришедшей в Донецк войны, когда сыну было лет 12–13.
«26 мая оказался еще одним переломным днем, – вспоминает Ольга Александровна. – Я была на работе, в школе микрорайона Бирюзово. Жуткий гул, доносившийся со стороны донецкого аэропорта, невозможно было игнорировать. С работы побежала скорей домой, посмотреть с крыши девятиэтажки, что происходит. Саша был в этот день в техникуме, расположенном в самом центре Донецка, напротив Центрального универмага. Стала звонить сыну – Саша, только никуда не ходи! Он приехал домой сам не свой. Никому не верилось, что война все-таки пришла в Донецк...».
После этого Саша начал все чаще уходить из дома. Выдумывал всякие отговорки, чтобы не волновать маму. Но ей вскоре стало ясно: сын – в ополчении. Вместе с родным дядей Саша стал бойцом КСОВД (Казачий союз «Область войска Донского». – Прим. авт.). В соседнем подразделении оказался его однокашник и ровесник Павел Литвиненко.
Среди тех, кто погиб при выполнении боевого задания, не так много юных бойцов – их старались не подвергать лишнему риску. Но сберечь ребят удавалось не всегда. Война не разбирает возраста, снаряд и пуля не интересуются паспортными данными…
Саша Кравцов погиб 12 февраля 2015 года во время Дебальцевской операции. Он был среди тех, кто сдерживал рвавшихся из котла карателей из ВСУ…
Навсегда молодым остался и Николай Кумилин – парень, лишившийся в результате обстрела украинской артиллерией родителей и прибившийся к ополченцам, которые не решились отказать мальчишке. Юношу старались посылать на участки, где не ожидалось столкновений с украинскими войсками, но однажды случился прорыв именно там, где врага не ждали…
Олег Вайниленко (позывной – Механик), как и Саша Кравцов, был студентом Донецкого университета управления. Он тоже погиб в начале 2015 года, едва отпраздновав совершеннолетие. Взрыв украинского РСЗО «Ураган» на блокпосту в Буденновском районе Донецка, который обороняли ополченцы, оборвал жизнь юноши…
17-летний Михаил Игнашенко (позывной – Медуза), уроженец Луганска, погиб под Дебальцево в ходе войсковой операции, вызвав огонь на себя. Его одногодок, горловчанин Владислав Недавний (позывной – Шиша), прежде чем погибнуть, успел подбить два танка, два БТР и автомашину «Урал» противника…
Этот список юных бойцов, выбравших долю защитника родной земли и отдавших за нее свои жизни, гораздо длиннее…
После гибели Саши Кравцова его мама, продолжавшая преподавать в начальной школе, рассказывала первоклашкам о том, что такое Родина, и слышала в ответ от семилеток, растущих среди войны и мудрых не по годам, невероятно трогательные рассуждения о родной земле: «Родина – это моя тропинка, по которой я хожу в школу, это травка и солнце, это мир...» Она рассказывала им, что каждый, кто живет и работает на родной земле, в том числе и они, маленькие жители Донецка, тоже защищают свою Родину.
На вопрос, если бы все повторилось снова, стала бы она отговаривать сына или отпустила бы воевать, Ольга Александровна твердо говорит: «Если бы это повторилось, сказала бы то же самое. И дед Сашин сказал бы то же – мужчина обязан защищать свою землю и родных».
НЕ ПРИНИМАЛИ ИХ ВСЕРЬЕЗ...
22 июня 2017 года. Мы стояли на вершине Саур-Могилы. Вставало солнце. Внизу раскинулся Донбасс. А рядом громоздились руины памятника советским солдатам, освобождавшим эту высоту, лежащие вокруг города, села, сады и степи еще в Отечественную. Памятника, разрушенного потерявшими память потомками освободителей.
Ребята из молодежного патриотического лагеря, разместившегося неподалеку от реки Северский Донец, в этот день традиционно встречают рассвет именно на Саурке, поминая всех тех, кого унесли две войны – Великая Отечественная и война за независимость Донбасса. Они принесли цветы и свечи. Они стояли молча – мальчики и девочки из Донецка. Большинство из них уже хорошо знали, что такое война.
Накануне состоялся импровизированный митинг в летнем театре лагеря. Перед подростками выступили боевые командиры ополчения, хорошо знакомые многим ребятам. Ведь именно эти мальчики и девочки носили ополченцам на блокпосты еду и теплые вещи, стояли рядом. Поскольку и рядовые ополченцы, и командиры – это их папы, дедушки, старшие братья, вчера еще спускавшиеся в шахту, водившие трактора или прокладывавшие дороги. Когда прозвучали первые строки стихотворения о ребятах, которые отдали жизнь, защищая родной дом: «Эти мальчики были во все времена. От сохи, от станка, от доски, от мольберта отрывали мальчишек беда да война,
и они уходили от подвига – к смерти...» – зал молча встал, мужчины и мальчишки сняли головные уборы.
В ноябре 2016 года на фестивале «Муза Новороссии» в пригороде Краснодона Молодогвардейске поэт Марк Некрасовский читал свое стихотворение о подростках из Лисичанска:
Не принимали их всерьез –
Зачем мальчишки на войне?
Пусть поиграют – не вопрос, –
Пока наш город в тишине.
А город окружает враг.
И город наш не удержать.
А значит, тверже, братья, шаг
И, прорываясь, отступать.
<...>
...И прорывались пацаны,
И гибли в ярости атак,
И были танки сожжены,
И погибал их взрослый враг.
Девчонке лишь шестнадцать лет.
С гранатами под танк легла.
А значит – Украины нет.
Ты, Украина, умерла!..
Стихотворение зал слушал молча, напряженно. Стихи о подростках «Юной самообороны Лисичанска» были написаны поэтом, пережившим ужас окружения, обстрела и блокады Луганска. Историю «Юной самообороны» поведал журналистам в 2014 году один из жителей этого небольшого донбасского городка – 16-летний Ярослав Воскоенко.
История разошлась широко, о ней писали СМИ ДНР и ЛНР, ее обсуждали на российских и украинских интернет-ресурсах. 11 ребят в возрасте 15–16 лет решили организовать подразделение для защиты родного Лисичанска. Местом базирования выбрали поселок Малорязанцево. С тремя самостоятельно добытыми пистолетами они напали на украинский блокпост и обзавелись более серьезным оружием. В течение нескольких недель отряд прирастал новыми участниками сопротивления. Отступая из Лисичанска, подростки столкнулись с боевиками украинского нацбата «Донбасс». У поста ГАИ завязался бой, многие ребята, по словам Ярослава, погибли. Причем, как утверждал мальчишка в интервью, украинские «вызволители» прекрасно видели, что перед ними подростки, но старались уничтожить как можно больше «противника».
Жителям Краснодона и Молодогвардейска, родины ушедших в 1943 году в бессмертие девчонок и мальчишек – молодогвардейцев, история «Юной самообороны» показалась особенно актуальной. Дело молодогвардейцев, организовавших сопротивление немецко-фашистским оккупантам и их пособникам из украинцев, как выяснилось, не было забыто...
Зал аплодировал стоя. Не только поэту, но и всем тем, кто стал прототипом героев этого стихотворения. И гости, и участники фестиваля хорошо знали, что такое война. Первый фестиваль «Муза Новороссии» проходил в ноябре 2014 года, а ведь еще летом в нескольких километрах от молодогвардейского Дома культуры грохотало танковое сражение, и краснодонцы готовились к обороне города. Этот ноябрьский фестиваль, организованный с помощью военного коменданта Молодогвардейска, стал настоящим праздником для людей, отстоявших свою возможность говорить и писать на русском языке, помнить и чествовать своих героев.
Позже украинские СМИ попытались «скомпрометировать» историю «Юной самообороны», сначала убеждая, что такой организации не было, а затем объявив, что Ярослав Воскоенко был взят в плен и расстрелян в Лисичанске еще летом 2014 года.
Но Ярослав Воскоенко жив. Как и многие из тех подростков, кто встал под ружье в 2014–2015 годах.
Многие из них, когда утихла горячая фаза войны на Донбассе, вернулись за школьные парты и в учебные аудитории. А некоторые, кстати, даже не прерывали обучение. В Донецком медуниверситете и в других вузах в 2014–2015 годах было немало студентов, приходивших на лекцию с автоматами. Они аккуратно складывали их за последними партами в аудиториях. Ребята приходили прямо с «боевых» и, прослушав лекцию, снова спешили на блокпост или в окопы…
***
Но, к сожалению, война все же еще не окончена.
9 апреля 2019 года в донецких степях погиб 18-летний Андрей Манченко, который приписал себе год, чтобы уже в 17 стать защитником Донбасса, защитником Русского мира.