- Маняш, извини, времени больше нет.
- Да, Юрочка, я понимаю все. Ухожу, не буду тебя беспокоить. Как-нибудь еще навещу тебя. Хорошо?
- Хорошо, хорошо.
Я уже начал раздражаться. До чего ж эти женщины словоохотливы.
- Не забудь охране пропуск сдать.
- Сдам, Юрочка, не беспокойся.
Наконец, Маняша ушла. Я посмотрел на часы: через десять минут к шефу с докладом идти. Надо спешить, а то еще Любка завалится. Люба – моя нынешняя жена. Мы уже два года женаты. После того, как с Маняшей расстались, двенадцать лет жил холостяком. Желающих меня оженить было море. Но к такому шагу я не мог подходить безответственно. Должность обязывает. Как ни как, а в администрации президента работаю. Я уже не мог себе позволить юношеской легкомысленности. В нашей среде браки сродни королевским, много династического расчета и немного взаимной симпатии. К примеру, я уже не мог жениться на учительнице или на какой-нибудь актрисульке. Женщина должна принадлежать только к нашему кругу. Люба была, как раз, из наших.
С Любкой познакомился случайно. Мы с ребятами из отдела после того, как закончили работу над посланием президента, в Александровском саду портвешком расслаблялись. Традиция у нас такая сложилась. Закончил работу для президента, всем отделом из Кремля на природу, в Александровский сад. Зимой на лавочке, а летом на травке располагались. Кейсы сдвинем, стол готов, на него закусочку по скромной. Обычно лимончик с маслинками. Ребята коньячок попивают, а я свой любимый портвейн «777». Эксклюзив, только для меня на одном из заводов портвейн такой делают, всего десять ящиков в месяц. Мне, как раз, хватает. Можно сказать, что штучный товар. Директор завода хотел мне угодить, и изменил вкусовые качества в одной партии. Я сразу понял, что не то, так как исчезло гадливое чувство с привкусом брезгливости при питье. Получил он от меня по полной программе, по стойке «смирно» в кабинете стоял. С тех пор он больше не пытался хитрить, и гадливое чувство с привкусом брезгливости уже не покидало меня.
В общем, расположились мы вокруг, выпили по первой за здоровье президента. Это так же традиция у нас такая, сначала за президента, а потом уж за все остальное. Врать не буду, с президентом мы не приятельствуем. Да, отношения у нас с ним добрые, но чисто служебные. Раз в неделю хожу к нему на доклад, по своему направлению отчитываюсь. Но и принижаться не буду. Многие его «крылатые» выражения из моих заготовок появились. Даже глухой слышал его «мочить в сортире», но никто не знает, что фраза эта к нему от меня попала.
Я тогда только начинал службу в администрации. В тот день я, как обычно, заработался. Из Кремля вышел поздно, и мне приспичило. Так приспичило, что успел только до Манежа добежать, расслабился, вдруг слышу:
- Гражданин, что вы тут делаете?
Оборачиваюсь, два милиционера стоят, и очень сурово на меня смотрят. Честно скажу, растерялся. Лицо, видно, испуганное стало. Ширинка расстегнута.
- Понятно, гражданин. Цинично, хулиганите, значит? – говорит один из них.
- Он до сих пор хулиганит, - заметил другой.
Мне бы удостоверение показать. Проблем бы не было. А я его, как на зло, на работе оставил, красненькое в мягком коленкоровом переплете. Или еще лучше, денег им дать, но и портмоне из крокодиловой кожи, подарок руководителя одной из африканских стран, тоже там же забыл, в Кремле. Я сдуру на рожон попер.
- Да, вы знаете, кто я? Я сейчас тут вас всех обмочу и замочу.
Понятное дело, что за такие слова они мне навтыкали по самые «помидоры», в мою же лужу меня уложили и приговаривали при этом:
- Мочиться надо в сортире, а тебя козла, мочить.
Слава богу, забирать не стали, оставили в луже лежать.
На следующий день на работу опоздал, так пребывал в расстроенных чувствах и не заметил, как персональная машина мимо проехала. Пришлось на метро добираться. Мне зам. руководителя администрации и говорит, когда увидел меня опоздавшего: «Пиши объяснительную».
- На чье имя? – спрашиваю.
- На чье, на чье. На президента пиши. Трудовой дисциплиной он у нас занимается.
Написал честно, все, как было. Иногда честность бывает выгодным вложением капитала. Я был уверен, что бы ни написал, все равно уволят, поэтому выбрал честный вариант. Написал и передал объяснительную, как положено в приемную президента. Неожиданно в конце дня ко мне вбегает сам руководитель администрации.
- Ты, что в объяснительной написал? – сходу спросил он меня.
- Как что? Что было, то и написал. Правду написал. Ничего кроме правды.
Это я уже нашу кремлевскую поговорку обыграл: «Говорить все, кроме правды».
- За расчетом, когда приходить? – спросил его, так как ни на секунду не сомневался, зачем он ко мне пожаловал.
- За каким расчетом? Тебя завтра президент ждет, ровно в десять. Он мне сказал, что лично хочет встретиться с автором объяснительной.
До конца дня я успел стать не только героем отдела, но и всех кремлевских сотрудников. Чуть ли не вся администрация в тот день ко мне заходила под различными предлогами, чтобы поглазеть на меня и понять за что же мне от президента такая милость. А, что это милость, никого сомнений не было. Президент редко жалует нас, сотрудников администрации личными встречами.
Что это я? Все о стране, да о стране. Короче, в семь утра, на следующий день был я уже на работе в Кремле. Сначала меня встретил начальник протокольного отдела. Очень придирчиво мой внешний вид осмотрел, ничего не сказал, только галстук подтянул. Потом еще около часа спецслужбы на «детекторе лжи» меня проверяли. Очень забавная и смешная процедура. Меня заранее предупредили, что будут на этой штуковине проверять, поэтому подготовился, как надо. Дело все в том, если установят, что лгу мало, аудиенция у президента может и не состояться. Бывалые люди посоветовали врать в меру, так, чтобы 50 на 50 получилось. Про папу с мамой правду сказал, про Любку, а про Маняшу соврал. Твердо ответил, что никогда женщины с таким именем в моей жизни не было. Прости меня, Маняша, что соврал про тебя, но ты должна понять меня, что действовал так исключительно из высших государственных интересов.
Наконец, все проверки закончились, и вот сижу я напротив президента. Молчу, волнуюсь, и он молчит. Я еще больше заволновался, может, протокол нарушил, и должен что-нибудь первым сказать. Выдавливаю из себя:
- Здравствуйте, господин президент. Вы меня вызывали?
- Здравствуйте, Юрий Иванович. Честно говоря, не вызывал. Зачем пришли.
- А мне сказали, что вызывали. Я тогда пойду.
- Сидите. Я пошутил. Конечно, вызывал. Очень меня ваша объяснительная заинтересовала. Что, так и было, как пишете?
Вспомнил я, что в объяснительной все правда, решил еще немного приврать, чтобы не подвести товарищей, которые меня на детекторе лжи проверяли. Собравшись духом, соврал:
- Нет, господин президент не всю правду написал. Кое-что утаил.
- Что же вы утаили Юрий Иванович? - спрашивает он меня, а взгляд такой жесткий стал, как у Маняши, когда она меня утром домой ждала.
- Я товарищам милиционерам кое-что обидное сказал. Даже не знаю, стоит ли повторять?
Для правдоподобия, что очень смущен, отер со лба отсутствующий пот.
- Что же вы им все-таки сказали Юрий Иванович?
- Они, когда меня в лужу мордой тыкали, приговаривали: «Мочиться надо в сортире», так я им такое ответил, что даже не решился написать в объяснительной.
- Что ж вы такого сказали, что пытались скрыть?
- Я им ответил, что не надо мочиться в сортире, а вас в том самом сортире мочить надо.
- Прямо так и сказали?
- Прямо так и сказал.
По его реакции понял, что мой ответ ему понравился. Меня предупреждали, что ему нравятся всякие «крылатые» выражения. Больше он меня ни о чем не спрашивал. Еще минут десять посидели, помолчали. Потом президент посмотрел на часы, пожал мне руку и пожелал дальше трудиться во благо великой России. А через неделю его та самая пресс-конференция, со знаменитыми «мочить в сортире». Эка, как меня в сторону повело. Я же про Любку начал рассказывать. Вот, что значит, сотрудник администрации президента: о чем бы ни говорил, а получается все о родине.
Наверное, заметили, что одну жену его ласково Маняшей называю, а другую слегка грубовато Любка. Объяснение очень простое. Моя первая жена – человек не нашего круга, как говорят про таких, «выходец из низов», учительница простая, и уменьшительно-ласковым именем я, как бы поднимал ее до своего уровня, вроде, как уравнивал. А Любка из наших, моя ровня. Ее, как не назови, все равно никак и ничем не унизишь.
Все-таки, чем хороши дела государственные? О том поговорил, о сем поговорил, а суть как-то забывается. Да и память уже иногда начинает сдавать. Так вот, о Любке. Значит, выпили мы уже по третьей, как обычно, за здоровье собаки президента. И тут, как раз, Любка идет. Я ее сразу заприметил, видная, статная девушка, в брючном костюме, цвета беж. Остановилась возле нас и спрашивает:
- Молодые люди, огоньку не найдется?
Я с травки подскакиваю уже с включенной зажигалкой. Она прикурила и говорит:
- Ловкий вы, однако.
- Работа у меня такая.
- Официантом что ли работаете?
Я и не такие подколки слышал, обижаться не стал, а просто ответил:
- Я сотрудник президентской администрации.
- А я тогда дочка… - и фамилию называет.
Я обомлел. Депутат с такой фамилией меня назавтра в ресторан пригласил на деловой ужин. Будет меня лоббировать для своего избирательного округа. В душе стали роиться подозрения: а не специально ли депутат свою дочку ко мне подослал? Неужели это очаровательная девушка шпионка? Я отмахнулся от этих подозрений, так как они мне показались бредовыми. Мало, кто знал, что мы будем сегодня пить. Только служба безопасности. Неужели «крот» завелся? Ведь наши посиделки в Александровском саду вполне на государственную тайну тянут. А, может, зря себя накручиваю? Просто случайное и вполне приятное совпадение, но на всякий случай пригласил ее с нами выпить. Любка не отказалась, и поддержала четвертый тост «за великую и неделимую».
Посидели в тот вечер хорошо. Любка оказалась очень компанейской, ни одного тоста не пропустила. Даже, если и шпионка, но вполне приятная собутыльница. Расходились уже затемно. Мы с Любкой долго пререкались, кто к кому пойдет в гости. Она норовила затащить меня к себе, а я к себе. Все-таки решили ко мне, жил я поближе, буквально в десяти минутах ходьбы от Кремля.
Боже, какую мы с ней провели ночь. Какую ночь! Всю ночь мы пили портвейн. Как мы пили. Это было просто сказочно. Я сразу тогда подумал, что, наконец-то, нашел свою половинку. Все-таки, немаловажно, хочу заметить, что мы люди одного круга. Утром она проводила меня до Троицких ворот и на прощанье спросила:
- Мы еще увидимся?
Я ответил что-то невнятное, так как человек я, все-таки, государственный, который никогда и ни на что не может решиться. Сначала с депутатом отужинаю, пощупаю его, что к чему, а потом уж приму окончательное решение.
- Я позвоню.
Она не удивилась тому, как я могу позвонить, не зная ее номера. И правильно, что не удивилась. Мы и так все и про всех знаем.
Через неделю я снова встретил Любку в Александровском саду. Оттуда пошли к ней домой, с папой знакомиться. Депутат оказался милейший человек, с которым, естественно, у нас оказалось очень много общих знакомых. Остаток вечера пили за помолвку, на которую папа дал согласие. Мы сразу договорились, что я буду звать его «папой», а он меня «сынком». Когда Любка отлучилась на кухню, папа пригнулся ко мне, и сказал:
- Сынок.
- Да, папа, слушаю тебя внимательно.
- Ты надеюсь, понимаешь, что я тебе отдаю самое дорогое, что у меня есть.
- Квартиру что ли. Спасибо, папа. Мне у тебя очень нравится. Завтра же перееду.
- Нет, сынок, не квартиру. Жить ты у меня не будешь. Я тебе дочку отдаю. Понял, сынок?
- Теперь, понял, папа. Люба - очень замечательная девушка. И можем вполне, жить у меня. Она сегодня же переедет ко мне.
- Зачем спешить, сынок? Я же вас не гоню. Завтра Люба к тебе переедет. Так ты понял, какое я тебе сокровище отдаю? Оценил?
- Конечно, оценил, папа. Я, наверное, за это сокровище что-то должен?
- Догадливый ты у меня сынок. Пузырь ставь…
Последними словами должны были стать « похлопочи мне перед премьером о должности министра»… Но наша нянечка с этажа Прасковья Николаевна сбила ход моих фантазий беспардонным окриком.
- Юрк, вставай. Хватит валяться. К тебе жена пришла.
Я ничего не ответил, но всем своим видом, выражая внутреннее неудовольствие, лениво поднялся с кровати. В комнате для посетителей сидела Маняша.
- Здравствуй Юрочка. Как себя чувствуешь? - Маняша привстала мне навстречу.
- Здравствуй. А что ты моей женой представляешься? Какая ты мне жена. У меня Любка жена. Только она, зараза, совсем не навещает меня. А ты все ходишь и ходишь. Чего тебе надо? – я все еще был раздражен, что так беспардонно меня оторвали от моих фантазий.
- Юрочка, я не называюсь. Это в больнице так решили. Видят, что я часто к тебе хожу. Вот и назвали.
- Ладно, ладно, - сменил я гнев на милость. Все равно, чего пришла? Только вчера была. Еще не успел все сожрать.
- Юрочка, я к тебе с плохой вестью пришла. Любочка твоя умерла. Вчера.
- Допилась, значит, - новость я воспринял равнодушно. – С отцом своим, небось нажралась.
- Она, Юрочка, случайно из окна выпала. Подошла покурить к окну, и выпала. Ты не переживай сильно. Сразу насмерть. Не мучилась бедная. Вот и пришла к тебе сегодня поэтому, чтобы новость печальную сообщить.
- А я и не переживаю. Чего мне переживать? Я знал, что такое рано или поздно случится. А хоронить-то, кто ее будет? На отца ее надежду никакой. Я здесь в больнице. Хоть и была она стервой, но похоронить все равно по-людски надо.
- Юрочка, ты не беспокойся. С похоронами я все решу. Я тут с твоим врачом говорила, чтобы тебя на похороны отпустить. Он сказал, что это невозможно, что, может быть, стресс, и весь курс лечения прахом пойдет.
- Все правильно он сказал. Какой нормальный врач из психушки меня выпустит?
- Значит, ты не будешь настаивать, чтобы тебя выпустили? – обрадованно спросила Маняша.
- А чего настаивать? Настаивай, не настаивай, все равно не выпустят. Да и привык я уже здесь. Обжился, можно сказать. Зачем мне куда-то идти? С Любкиным отцом жить? Чтобы через неделю сюда снова загреметь? – в моих словах была горечь, которую я пытался ( или не пытался?) скрыть под внешней бравадой.
- Юрочка, но ты же понимаешь, что тебя отсюда рано или поздно выпишут. Ты же не безнадежный больной. Жизнь все равно как-то придется устраивать. Ведь тебе-то лет всего сорок шесть. Можно сказать, что жизнь только начинается.
- И с чего ты прикажешь мне начать новую жизнь? Я вчера на себя случайно в зеркало посмотрелся. Да с такой рожей, как у меня жизнь надо не начинать, а заканчивать.
- Да, что рожа? – Маняша весело усмехнулась. – Рожу мы наедим.
- Что значит «наедим»? Уже не ты ли меня откармливать собралась?
- А почему бы и нет. Я Юра хочу, чтобы ты ко мне вернулся. Я всегда этого хотела, - после небольшой заминки добавила она. – Жилье у меня есть, работа есть, у дочери нашей своя жизнь. Так, почему бы тебе не вернуться.
- Ты, что серьезно? – я был удивлен и смущен одновременно ее предложением. Ты знаешь, сколько мы вместе уже не живем?
- Знаю, Юрочка, знаю, пятнадцать лет. А вчера у нас могла бы быть «серебряная свадьба».
- Значит, завтра в школу?
- Да, завтра первое сентября.
- А ты, что все еще в школе работаешь?
- Работаю, Юрочка, завучем работаю.
- Ну, так что? Как тебе мое предложение?
Я некоторое время, молча смотрел на Маняшу. На дуру вроде не похожа. И говорит на полном серьезе. Зачем я ей?
- А зачем ты меня тогда выгнала? – неожиданно спросил я.
- Я думала, что ты не уйдешь, и мы опять помиримся. Где-то чего-то не рассчитала. Да и зачем старое ворошить? Я из той жизни почему-то только хорошее вспоминаю. Помню твои глаза, когда ты нас с дочкой из роддома встречал. Такие радостные они у тебя были. Мне даже показалось, что ты меня тогда немножко любил.
- Не помню, - мне не хотелось не тех воспоминаний. – А чем заниматься буду? – сменил я тему.
- Как чем? – Маняша неподдельно удивилась. – В школу ко мне пойдешь работать учителем.
- Да я уж и забыл, как школа выглядит.
- Ничего, вспомнишь. Ты же был замечательным учителем.
- Был-сплыл, - буркнул я. – Мне надо подумать. Это все так неожиданно для меня.
- Конечно, Юрочка думай. Время у тебя еще есть.
- Судя по моей голове, время у меня действительно есть. Ладно, я пошел. Устал уже. Когда придешь? – неожиданно капризно спросил я.
- Завтра приду, - успокоила меня Маняша, - Я каждый день буду приходить.
- Приходи. Все, я пошел.
- Здравствуйте. Я ваш новый учитель. Зовут меня Юрий Иванович. Давайте будем знакомиться.
-… Именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики объявляю вас мужем и женой.
Я вернулся в палату и прилег на кровать. Взволнованный и взбудораженный таким разговором с Маняшей, никак не мог вспомнить то место, на котором меня прервали. Воспоминания возвращались все не те. Промаявшись минут десять, решил начать сначала.
- Товарищ президент, прибыл по вашему распоряжению. Разрешите доложить, во вверенных мне войсках…