"Литература ничего никому не должна". Она должна и никак иначе, должна всем, писателям и читателям в первую очередь, иначе теряется смысл ее существования как таковой.
Идолопоклонникам и заучкам, конечно, же разрешается не разделять моего мнения. Всякий "крутой" писать, критик, авторитетный деятель, наверняка, будет с пеной у рта доказывать, что литература ничего и никому не должна, при этом считая, что все остальные только и существуют на свете ,чтобы быть должными ему. Не будем забывать, что литература - продукт, результат нашей деятельности, материализация человеческого сознания, но никак не живой организм. Я говорю "нашей" в связи с тем, что литература есть заслуга не только пишущего человека, но и человека думающего, читающего, живущего. Это проводник между современниками, поколениями. Литература не имеет своего сознания, не принимает решений, не разговаривает, не бегает. Видеть в литературе субъект, тем более превосходящий создателя - не разумно и опасно.
Известный писатель, критик, литературовед и профессор Сергей Иванович Чупринин уверенно говорит: "Моё глубокое убеждение в том, что литература никому и ничего не должна. В литературе можно все." Звучит красиво, такую фразу легко подхватить и вставить в светской беседе. Но насколько же это убеждение может быть глубоко для профессионала?
Другой пример, литератор Лена Элгант в интервью Игорю Панину поведала: "Недавно прочла в "толстом" журнале рассуждения некоего критика о том, что литература не должна превратиться во "что-то чудесное, но далёкое от масс по типу балета". Дальше там говорится о том, что литература должна взять на себя объединительные функции, а также о необходимости введения в художественное произведение человека труда. Господа, окститесь. Литература ничего никому не должна. И, ради бога, не надо в неё никого насильно вводить".
И в противовес слова критика Андрея Рудалева: "Всё-таки применительно к отечественной литературе тезис "никому и ничего", мягко говоря, не подходит. У неё на русской почве всегда была масса обязательств, иных внелитературных функций, иначе она попросту не рассматривалась бы как нечто стоящее, не могла бы оправдать факт своего существования".
Литература - это великое средство, но все-таки средство глобального общения человечества. И вопрос "должна или не должна" имеет однозначный ответ: весь смысл существования оной заключается в том, что она должна. Должна воспитывать, объединять, совершенствовать, радовать, учить, наставлять, развивать, окрылять, вдохновлять. Перечислять можно долго и все перечисленное будет ее функционалом, без выполнения которого литература перестает быть литературой. Литература должна быть подконтрольна, но не надо путать данное с цензурой, пропагандой и плеваться в "ненавистный совок". Переставая контролировать собственное изобретение, человечество рискует испытать на себе его разрушительную силу.
В то же время читатель, придерживаясь такой точки зрения, не станет задумываться о качестве литературы, заранее прощая ей все, ибо она такая, какая есть. Речь не идет о качестве письма, особенностях писательского слога, увлекательности или орфографических ошибках. Качество в данном случае - это выполнение литературой немногих обязательств, ради которых она и создается: просветление, улучшение, передача опыта, помощь в движении к добру. Конечно, подобная позиция весьма выгодна и удобна и снимает всякие ограничения с человека, объявившего себя слугой некой субстанции, которая живет своей жизнью.
Сказать, что литература ничего никому не должна, значит сказать, что этот кто-то, а именно читатель, должен подстраиваться под нее. Результат хорош - спрос подстраивается под предложение.
И напоследок отмечу, что вопрос о долговых обязательствах литературы в корне изломан и не имеет возможности существовать. Потому как литература для нас, а не мы для литературы.