К нам приехали родственники из центральной России. А с собой привезли заграничных знакомых. Только-только железный занавес растворился в кислоте перемен.
Ей было лет 18. А мне 16. Она будто спустилась с неба, а у меня вид совершенно пиратский. После хорошей драки с друзьями. Разбитая бровь, зашитая деревенскими хирургами, сломанный нос, выбитый сбоку зуб. Но сам я находил себя очаровательным, хотя и робел перед белокурой куклой, которую поручили моему вниманию. Я показывал гостье окрестности.
Не знаю, понимала ли она меня. Я говорил:
-Посмотри, какая красота!
Лотта отвечала эхом:
-Карасатта!
Но, куда бы мы не приходили, всюду люди: в парке, на центральной площади, в музее. Я же твёрдо решил поразить северную красавицу великолепием сибирского провинциального городка. А за одно, хотел попытаться поцеловать её. Я был уверен, что больше в жизни мне такого шанса, поцеловать иностранку, не представиться.
-Пойдем, - говорю, на стройку высотки. Я знаю, как туда пробраться. Оттуда весь город, как на ладони.
-Ладони?
-Ну, маленький, сверху… Пойдём!
Её голубые глаза смотрели так, как будто она всё понимает. Но притворяется, что не понимает.
-Пойдём!
Её голубой костюмчик совершенно не подходил для того, чтобы лазать по заброшенной стройке. Окна первого этажа были заколочены досками. Попасть внутрь можно было только через тёмный подвал. А там, как вы понимаете, был общественный несанкционированный туалет. Бедная Лотта! Она приложила платок к своему скандинавскому носику, но мужественно шла за мной. Я взял её за руку! Уже прогресс! На лестнице дело пошло веселее. Думаю, Лотта никогда не бывала на стройках. Особенно советских.
Зато на крыше нас встретил свежий ветер. Мы подошли к краю, Лотта зажмурилась. Потом всё же открыла глаза.
-Ундебот!
Перед нами расстилался мой родной город. Он выглядел свежим, сверху не так заметны были недостатки, бедные домишки частного сектора и помойки. Зато - зелень, цветущие сады, голубое, как костюм Лотты, небо. Самое время поцеловаться. Но на меня напал страх. Сломанный нос заныл. Упустил момент.
Я расстелил пакет. Мы сели на теплую крышу.
-Кто тебя напал? – спросила Лотта, показав на мою разбитую бровь.
-Мафия, - объяснил я.
Глаза Лотты сначала округлились, потом она улыбнулась:
-Шшуутишш?
И тут я снова обрел решимость.
-Ты мне нравишься! Я могу тебе написать письмо?
-Конечно.
Лотта назвала адрес, который я, естественно, не запомнил, а записать некуда.
-А кому писать-то, какая у тебя фамилия? Лотта…
-А! Лотта Карлсон, - ответила волшебная девушка.
-Как?
-Карслон!
Карлсон? Ну, вы меня понимаете? Я буквально покатился по крыше. Я не мог стоять на ногах. Живот сокращался непроизвольно, я вообще утратил способность говорить, только хрипел. Я так умел смеяться только в детстве. Наверное, это вообще был последний раз в жизни, когда я так смеялся. Карлсон! Малыш и Карлсон на крыше! Наверное, Лотта подумала, что у меня эпилептический припадок, или что-то вроде того. Она сама чуть не навернулась с крыши, пытаясь добраться до меня катящегося по гулкой жести, и помочь мне.
-Что с тобой, Серьиёжжа?
Она взяла мою голову в свои прохладные руки. Я перестал смеяться. Вот оно! Можно поцеловать. Она так близко! Но тут я представил, что рассказываю пацанам, что я целовался на крыше со шведкой. С Карлсон! Для моих недалеких друзей, что с Карлсон, что с Карлсоном – всё едино. В общем, случился второй приступ смеха. Правда, уже послабее.
Потом я пытался Лотте объяснить, в чем дело. Но, думаю, она не совсем поняла. А если и поняла, то ничего смешного не нашла.
© Сергей Решетнев. Фото © Biocity Monte