Где-то здесь, на одной из таких уединенных вилл , в садах, 18 июля 1721 года нашел свое упокоение Антуан Ватто. Искал чистого холодного воздуха, а нашел знойный и густой летний дурман яблонь, тяжелеющих на глазах от своих плодов. Ранние сорта яблок приятно охлаждали клокочущую от чахотки грудь. Если бы раньше, да отпоить больного терпким, проникающим во все закоулки организма кумысом! Но, Антона оберегали там доктора официальной королевской медицины в необъятных париках, выдергивающие поминутно из кружевных манжетов руку с лорнетом, говорящие весело, отставя мизинец, всегдашние лжецы, будто контролирующие ход болезни ... Жилистый садовник Жиро тихо принес кувшин из конюшни, где отпаивали в то самое время жеребенка от кобылы Лауры. Пил всласть жеребенок, кумыса вдоволь давала мать. Конское поголовье 18-19 столетий было несметным и кумыса хватило бы с избытком на всех чахоточных, чтобы завернуть ход болезни и крепко поставить на ноги. Жиро поймали, демонстративно вылили молоко на траву с молчаливого согласия самого хворого. Авторитет этих в париках был непререкаем ... Тихое стеклянно-склизкое движение Марны, кому-то дающее силы, а у кого-то отнимающее последние. Ласковая французская река.
Спустя без малого двести лет на ее берега уж в который раз придут пруссаки и много-много французов погибнет здесь от нового изобретения немцев - военных смертоносных газов, которые заполняли в безветренную "величественную" погоду газовым "молоком" траншеи и капониры. Французы в своих "пожарных" касках и мешковатых шинелях, застигнутые этим газовым "молоком", в корчах заходились удушающим кашлем и замертво падали в окопную жижу ...
Среди них оказался и Арман Азибер - доброволец. Находясь к началу войны в дружественной России, занимаясь бизнесом, который приносил верные надежные барыши - поставкой мясных консервов в российскую армию, оставив все, он ушел на защиту отечества и пропал без вести в боях при Марне. Вот он с сыном, перед самым отъездом на родину. Мальчик Анри получился племянником русского художника-новатора Павла Филонова - Арман Азибер был мужем сестры Павла Николаевича Екатерины. Филонов жил год в их доме недалеко от Нарвской заставы.
"Поль, я тебя уважаю безмерно, а ты мог бы написать портрет, только по-настоящему, без всего этого ..." он, с французской живостью показал, наверное, рукой знаменитые филоновские вздернутые ноздри - я этого ничего не понимаю. Напишешь точь в точь, я хорошо заплачу ..." Кроме портрета Армана, он написал в такой же "подробной" манере портрет сестры Кати, "Семейный портрет" и еще несколько работ поменьше. Здесь, кстати, Филонов вовсю следовал своей идее "сделанности", "тщательно прорабатывая каждый атом картины". Умение рисовать в "академической" манере, просматривается во многих работах Филонова, но она, видимо, тяготила его. Глебова - его ученица, когда пришла к нему в первый раз и села рисовать какой-то "правильный" рисунок, Филонов, подойдя сзади, выхватил у нее карандаш и нарисовал в рисунке эти свои характерные "ноздри" : "Хватит нам рисовать здесь Аполлонов Бельведерских!".
Течение тихой Марны, равнодушной к судьбам людей, связанных с нею опосредованно, хорошо и душевно отобразилось Полем Сезанном. В упор и настойчиво он писал и писал ее берега, высматривая и отображая в речном пейзаже конструктивные взаимосвязи, делавшие его картины целостными системами. Был-ли он здесь "голым" новатором, ведь все двадцатое столетие работало под влиянием Сезанна? Нет, везде текущее издалека преемство. "Я иду через современность к Пуссену!" - говаривал он.
