Лицо Василия вытянулось, в глазах отражалось изумление, а густые черные брови, поползли вверх.
- Как, уходи с дальнобоев, а работать, я где буду? Как зарабатывать на жизнь? А дом? – Его губы порывались еще что-то сказать, но открывшись, так и закрывались, не проронив, ни звука. Выглядело это так, как будто большого сома вытащили на берег, а он хоть и огромный, а ничего на суше не способен сделать, только шевелить губами.
Рите даже стало жаль своего мужа, однако усилием воли, она призвала на помощь воспоминания о визите его зазнобы, чтобы устоять и отстоять свое. Эта картинка вновь подняла в ней обиду, поджав губы, глухим голосом, молодая женщина продолжала:
- Если тебе необходимо время, чтобы принять решение, я даю тебе неделю. Через неделю ты приедешь и скажешь, что решил. А теперь, уходи!
- Да куда же я пойду, на ночь то глядя? – Такого от своей доброй, ласковой и послушной жены, он не ожидал. Он всматривался в ее милое, родное лицо, знакомое до последней конопушки, и не узнавал ее. - Может я…
- Ничего не может, я тебе сказала, как будет! Не я принесла в нашу семью разлад, не я шлялась по мужикам, так что иди и думай! – Резко развернувшись, так, что ее платье в маленький цветочек надулось колоколом, Рита быстро прошла в дом и закрыла за собой двери на ключ.
Озадаченно почесав затылок, Василий со всей силы, стукнул кулаком в свою же ладонь и сильно пнул, стоявший рядом с тропинкой, деревянный чурбан. Он отлетел, а резкая боль, которую почувствовал мужчина, привела его в чувства.
Он злился, но злился не на себя. В другой раз он поступил бы так же. Что отказываться от удовольствий в жизни, да еще, если они сами на шею вешаются? Он злился на зазнобу, которая приехала к жене.
- Что ей, идиотке, не хватало! - Был у нее часто, деньгами помогал хорошо, по дому много чего сделал, а она ему такую свинью подсунула, чертовка. Разводиться он не собирался, детей любил, да и жену менять не хотел. И дом опять же…
Да, надо придумать, как тут выкрутиться. Он подхватил чемоданы, и пошел к другу ночевать.
Утро вечера мудренее.