Некогда бытовало представление об истории, как о совокупности биографий выдающихся личностей. В качестве же приводного ремня, движущего исторический процесс, рассматривалась их воля. Мол, захотел талантливый царь завоевать империю - и завоевал, поскольку был молодец. Или захотел вдруг государь прорубить окно в Европу - и прорубил, потому что мог.
Такие взгляды были характерны для периода, когда история ещё не полностью мутировала в полномасштабную науку, вооружённую инструментарием численных методов, экспериментов на имитационных моделях и междисциплинарных исследований из простейшей историографии, сводившейся к сбору древних хроник и, опционально, выискиванию в них некоего moralite.
Сейчас, когда гуманитарные дисциплины, пусть и не так бодро, как естественнонаучные с техническими, но всё же изрядно продвинулись относительно уровня конца XIX-го века, от такого подхода уже отошли. Справедливости ради, не забыв по пути удариться в противоположную крайность и поднять на щит абсолютно не зависящий от хотелок личности детерминизм в развитии из первобытной дикости до коммунизма, транскультурного либертарианства или ещё чего-нибудь подобного, означающего высшую точку истории и фактически её конец. Но так уж бывает.
В любом случае, современный подход можно скорее назвать сбалансированным: кадры решают многое, но и успешно переть буром против закономерностей ни один кадр не сможет.
Однако, определённые пережитки "героецентричного" взгляда на историю в массовом сознании всё ещё сохраняются - и иногда тиражируются в любительской публицистике на околоисторические темы.
Широко известен пример того, как Пётр Великий затмевает Алексея Михайловича. Впрочем, чем дальше - тем меньше, поскольку сей пример давно уже стал притчей во языцех, и внимания отцу первого императора ныне уделяется достаточно. Также водится тенденция к некоторой недооценке Филиппа Македонского на фоне его сына Александра - хотя в кратчайшие сроки сделать нищее царство безусловным гегемоном всея Балкан - это совсем не шутки. Страшно недооценивается великий князь Василий Иванович, - прекрасный дипломат, стратег и организатор, - фигурируя в популярных представлениях сугубо как папенька Ивана Грозного.
В сходной ситуации оказывается и отец Ивана Калиты, первый удельный князь Московский Даниил Александрович, добившийся очень многого - но для популярной истории находящийся однозначно в тени сына.
И, пожалуй, отца.
Даниил был самым младшим из сыновей Александра Невского, родившимся за два года до того, как его отца не стало. Воспитывал его дядя, князь Тверской и великий князь Владимирский Ярослав Ярославич. Когда же в 1272-м году скончался и он, одиннадцатилетний Даниил стал князем в Москве, специально ради него выделенной в отдельное княжество - самое малое и скудное из всех уделов сыновей Невского.
Время тогда было непростое, можно сказать - неоднозначное. С одной стороны, тяжелейшая ситуация, сложившаяся после Батыева нашествия, стала медленно, по крупице, но всё-таки выправляться. Великий князь Ярослав Всеволодович и наследовавшие ему сыновья, оказавшись зажатыми между монголами и ливонцами с Литвой, сумели изыскать меньшее из зол и удержать Новгородскую и Владимиро-Суздальскую земли, бывшие тогда политическим и культурным сердцем Руси. Их стараниями это сердце всё ещё билось.
Вот только, ради всего святого, давайте не будем про начавшую пиариться у нас после Перестройки позицию британского слависта Феннела, что, де, Ярослав и Александр всё сделали неправильно, а надо было интегрироваться в просвещённый эльфийский Запад. Про последствия подобной интеграции спросите лютичей с бодричами - кстати, где они? И вообще, оперировать коньюнктурщиной - моветон, тем более, если она уже двадцать лет как протухла.
Но меньшее из зол - всё равно зло.
Монголы, конечно, не стали оккупировать Русь, как это было с Хорезмом или Ираном. Но утверждение, что они совсем не лезли во внутренние дела русских княжеств, будет всё-таки некоторым преувеличением. Охотно лезли, и, манипулируя ярлыками на княжение, активно стравливали князей между собой, чтобы они, упаси Тенгри, не объединились и не послали незваных сюзеренов куда подальше. Ордынский контроль над Русью с самого начала был крайне хрупким, и ханы, кто посообразительнее, это прекрасно понимали.
Кроме того, проблема была не столько даже во вмешательстве ордынцев в дела Руси, сколько в неизбежном втягивании князей в политические дрязги ханов.
Монгольский феодализм того времени был ещё совсем юн, с так и не рассосавшимися пережитками родоплеменного строя. Так что установить свой контроль над огромными площадями - это они да, могли, столетия военного опыта Степи и Китая им были в помощь. Но осуществлять этот контроль - тут уж извините. Формально хан каждого улуса ещё признавал, что его родственник в Каракоруме - главный. Вот только на деле каракорумских главноуговаривающих все конкретно так имели в виду, равно как и саму идею политического единства империи. Так что многочисленные потомки Чингиса начали со вкусом выяснять отношения практически сразу, как между улусами, так и внутри них.
Для Руси это означало, что если даже один отдельно взятый хан иногда выдавал противоречивые ярлыки на предмет посмотреть, как князья передерутся, то несколько конкурирующих ханов, делающих то же самое, создавали и вовсе натуральный бардак.
В 1276-м году умер последний из братьев Александра Невского, князь Василий Ярославич, и великим князем Владимирским, как старший в роду, стал Дмитрий Александрович Переяславский.
В 1281-м, однако, его брат Андрей Александрович Городецкий решил, что как герой совместного с монголами похода на Кавказ, он вполне сможет выхлопотать великокняжеский ярлык. И не ошибся - престарелый хан Менгу-Тимур, обеспокоенный успехами Дмитрия Переяславского в принуждении самостийничающих новгородцев к единству с прочими землями, счёл, что новый великий князь, более лояльный, будет очень кстати, и дал не только ярлык, но и войско.
Когда Андрей предложил Даниилу Московскому присоединиться к нему, тот не смог отказаться - слишком уж несоизмеримы были его силы с силами среднего брата. Однако, когда они встретились с войском Дмитрия, битвы не состоялось - Даниил убедил братьев начать переговоры. Результатом переговоров стал компромисс - фрондёрский Новгород отходил Андрею, но великим князем оставался Дмитрий.
Менгу-Тимур этого, однако, не признал, и отправил карательное войско. Тогда Дмитрий бежал к "альтернативному хану" - беклярбеку Ногаю, ещё в 1270-м отложившемуся от Золотой Орды и основавшего свой собственный улус на Дунае.
В 1282-м Менгу-Тимур умер. Влияние Ногая в Золотой Орде в силу этого выросло, и в следующем году Дмитрий Переяславский смог вернуться на Владимирский престол. Даниил, верный прошлым договорённостям, выступил на его стороне и посодействовал его примирению с Андреем.
В 1285-м на Русь двинулся ордынский царевич Елторай - и к нему, разумеется, примкнул Андрей Городецкий. На этот раз Дмитрий выдвинулся ему навстречу - и победил. И, судя по тому, что санкций из Орды против него не последовало, весь этот поход с самого начала был самодеятельностью, следствием внутриордынской политической борьбы. Многим не нравилось усиление позиций Ногая - который хоть и был потомком Джучи, но по линии многочисленных байстрюков чингисова первенца, так что плясать под его дудку для законных чистокровных чингизидов было крайне обидно.
Так или иначе, после авантюры Елторая ордынцы Русь некоторое время особо не беспокоили.
Образовавшуюся передышку от интриг и нашествий Даниил использовал для укрепления позиций своего княжества. Так, по его указу было построено множество московских монастырей, храмов и архиерейских домов.
В наше светское время этот момент может быть непонятен. Мол, ну, построил князь церковь-другую - кому до этого дело, кроме собственно церковников, и какой в них прок? Чай не ремесленная мастерская, и даже не зернохранилище. Но в ту эпоху отношение к религии было совсем иным. Это сейчас религия рассматривается чисто как элемент культурного кода плюс этико-философская система, тогда же она была неотъемлемой частью мировоззрения. Соответственно, мнение Церкви по тем или иным вопросам имело намного больший вес. Особенно - в свете значительного роста религиозности после ужасов Батыева нашествия.
Таким образом, развивая в своём княжестве, выражаясь по-современному, "религиозную инфраструктуру", Даниил тем самым увеличивал своё влияние на общерусские дела. Многие представители клира становились про-московскими - но интересы Москвы в те времена были такими, что это не выглядело чем-то неестественным. Маленькое и не самое богатое княжество было, пожалуй, больше всех заинтересовано в пресечении усобиц и отсутствии набегов, поскольку ничего не могло с них получить, кроме проблем. Что с базовыми установками христианства, как нетрудно заметить, отлично сочеталось.
Был в этом и экономический смысл. Монастыри и в наше время активно производят ту или иную продукцию народных промыслов. Конечно, для современности такие "производственные мощности" не значат ровным счётом ничего. Но по меркам Средних веков каждый монастырь был центром ремёсел. При этом по заветам Чингисхана религиозные организации данью не облагались. Выгода для княжества очевидная.
Об экономике Даниил заботился и кроме монастырей. Так, при нём была проложена и обстроена погостами и заставами Большая Ордынская дорога, благодаря которой значительная часть товаропотока между Сараем на Волге и городами Руси замыкалась на Москву.
В Орде тем временем настолько возросло влияние Ногая, что он смог усадить на ханский престол своего ставленника Тохту. А тот возьми, да и окажись ханом неглупым и ордынские интересы понимающим. По крайней мере, осознающим, что влияние улуса Ногая улусу Джучи не нужно. Потому в 1293-м году на Русь отправился с войском брат хана Тудан, преследовавший две цели - усадить на великокняжеский престол про-ордынского Андрея Городецкого и ослабить "людей Ногая", каковыми воспринимались Дмитрий Переяславский и Даниил Московский.
Туданом и Андреем были взяты и разорены Владимир, Суздаль, Муром, Переславль, Москва и множество других городов, всего - четырнадцать. Нацеливались и на Тверь - но туда под руку князя Михаила Ярославича стеклось много беженцев из центральных княжеств, готовых драться до последнего, и потому Тудан решил, что оно того не стоит.
Дмитрий Переяславский бежал к зятю в Псков, но в следующем году решил рискнуть и вернуться. При посредничестве Михаила Тверского они примирились с Андреем. Средний брат утвердился на великокняжеском престоле, Дмитрию же оставался дорогой его сердцу Переяславль. Однако, до своей вотчины князь Дмитрий не доехал, скончавшись по дороге.
Противоречия между князьями, однако, сохранялись. Оппозиционным великому князю был альянс Даниила Московского, Михаила Тверского и нового князя Переяславского, Ивана Дмитриевича. К 1296-му году распря достигла пика, и по инициативе Даниила князья собрались во Владимире, чтобы придти к какому-либо компромиссу. Андрей признал правоту брата и согласился на примирение - но ненадолго, и почти сразу после съезда двинул войска на Переяславль. Однако, был перехвачен объединёнными дружинами Москвы и Твери. Даниил вновь предложил переговоры - и мир был заключён повторно. Но, справедливости ради, был шатким.
Авторитет Даниила после этого значительно вырос, и теперь стал работать на него. Сказывалось и то, что вечно фрондирующий Господин Великий Новгород, поддерживавший Андрея, когда тот был просто князем Городецким, ныне, когда его прежний союзник вокняжился во Владимире, стал ориентироваться на Даниила, которого вече даже пригласило на княжение.
К 1299-м году хан Тохта открыто выступил против Ногая и к 1300-му полностью уничтожил Дунайский улус. Часть южнорусской знати, которую Тохта счёл слишком уж лояльной Ногаю, подверглась гонениям. Попав в такую непростую ситуацию, южные бояре со всеми домашними и личными дружинами принялись сниматься с места и уходить туда, где их никто бы не обидел - под руку не слишком лояльного Тохте князя Московского. За счёт этого войско Даниила сильно прибавило в численности, и перспектива открытой войны с ним для Андрея Городецкого стала откровенно нежелательной.
В 1301-м году князья собрались вновь - в городе Дмитрове. Этот съезд стал дипломатической победой Даниила Московского и подвёл черту под распрей сыновей Невского. До конца усобиц, впрочем, было далеко - спустя четыре года началась ожесточённая борьба Москвы и Твери. Но это произошло уже не на веку князя Даниила - в 1303-м году он скончался.
Традиционно возвышение Москвы связывают с именем Ивана Калиты, сына нашего героя. И связывают справедливо - именно Калита смог усилиться настолько, что поломал ордынскую установку на "разделяй и властвуй" в отношении русских князей, после чего их объединение стало делом времени. Но, при всём признании заслуг Калиты, фундамент для его успехов заложил его отец, князь Даниил Александрович, сумевший из слабейшего русского княжества сделать одно из сильнейших.
P.S.: Название статьи - отсылка к роману Д.М. Балашова "Младший сын". Непосредственным источником для статьи роман не был - есть всё-таки существенная разница между художественной литературой и научно-популярной публицистикой, - но к прочтению я его однозначно рекомендую.
Понравилось?
Тогда ставьте палец вверх и подписывайтесь на мой канал!
Вам - нетрудно, а мне приятно ♫