В советской армии пьют все. Волков не был исключением. Первый запой у него случился после рождения в ноябре сына в Питере. Все его рапорта об отпуске по семейным обстоятельствам таинственно исчезали в столе у командира дивизиона. Андрей запил и дезертировал - вернее, попытался сесть в «скорый» «Брест – Ленинград», но был отловлен патрулём и особистами прямо на вокзале. Его продержали в полковом медсанбате до суда офицерской чести. Но за него вдруг вступился комполка Хлюпин, разобравшийся в этом деле и объявивший комдивизиона Гридневскому выговор с занесением. Волков же получил устное предупреждение и 10-суточный отпуск в Ленинград.
В ленинградском Дворце бракосочетания сына зарегистрировали в присутствии всех членов семьи, причём мужчины были все в парадной военной форме: отец, полковник бронетанковых войск, только что с театра боевых действий на Дальнем Востоке, дядя Юра, мамин брат, подполковник в лётной форме, отхвативший звезду на погон досрочно за подавление чехословацкого восстания в 1968, и он, «партизан», «отличник боевой и политической подготовки»! Во время обязательного исполнения гимна Советского Союза сынуля его пустил струю прямо в лицо заведующей ЗАГСом…
Возвращение в часть было тяжёлым – пил Волков между нарядами и дежурствами беспробудно! При заступлении на очередное боевое дежурство он упал на плацу на глазах всего дивизиона, и его увезла армейская «скорая», вначале в полковой лазарет, а потом в Брестский окружной госпиталь. Капитан Костюшко вызвался сопровождать его в Брест.
В приёмном покое Волкова осмотрел подполковник медицинской службы Рояк Нахим Ааронович, кандидат медицинских наук, начальник психоневрологического отделения гарнизонного госпиталя и, после таинственных переговоров с Эдгаром, определил к себе в отделение. Дал Рояк Андрею несколько дней, чтобы придти в себя после уколов и капельниц, а потом вызвал к себе в кабинет на беседу.
Беседа свелась к тому, что готов ли Волков приносить пользу родному Отечеству, даже находясь в «психушке»? Андрей рассеял все сомнения эскулапа, заявив о полной своей готовности служить Отчизне и среди психов тоже. Договорились, что начальство выделяет Волкову мастерскую с хорошим слесарным и электрооборудованием, а также техника Ивана с ПТУшным образованием. Койку
больничную Андрея поставили там же, ибо негоже советскому офицеру-алкоголику среди солдат-психов ночью обитаться.
Первые дни на новом месте дались Волкову очень нелегко, хорошо ещё, что Эдгар навещал иногда, поддерживал, но на просьбу Андрея привезти водки ответил категорическим отказом, наорал на него и пригрозил, что ноги его больше в лазарете не будет!
Постепенно Андрей втянулся в работу, тем более, что в отделение привезли венгерские энцефалографы – два, из хирургии, в ремонт и на модернизацию – один на усовершенствование для целей «психушки». Дело в том, что у начальника отделения была мечта всей его жизни – создать на базе готового прибора подобие «детектора лжи» и опробовать его на своих пациентах. Рояк поставил Волкову условие: тот пишет заявку на изобретение – это лично для него – параллельно они подают в Бюро рационализации госпиталя ряд рацпредложений, деньги за которые Андрей получает после выписки.
Кроме того, Волкову разрешалось через узел связи капитана Костюшко связываться с Нахимом Ароновичем в любое время суток в случае притеснения по службе, чем Андрей впоследствии неоднократно пользовался.
Перед самым Новым годом Волков получил от Нахима Ароныча и руководства госпиталя шикарные подарки, особенно от отделения хирургии – вделанный в ручку из лошадиной берцовой кости огромный ланцет для рассечения рёбер, от ларингологов – почему-то стремя из позвонка гигантского неизвестного животного, а от терапевтов – череп горного козла архара с огромными рогами, много лет прожившего у старшей медсестры Яси прямо под её дежурной койкой в отделении…
За Андреем приехал Эдгар, по дороге в Пружаны они купили хороший коньяк и он сообщил Волкову, что тот приглашён супругой его Марысей на встречу Нового года в тесном семейном кругу…