Моему поколению посчастливилось застать в живых реальных участников Великой Отечественной войны. К началу семидесятых после неё прошло уже более тридцати лет. Нам самим в ту пору было слегка за двадцать, а им - прошедшим войну - ближе к шестидесяти или чуть больше. Это были ещё весьма крепкие мужчины, с ясной головой и твёрдой памятью, по большей части - имевшие ранения.
Первое, что удивило и запомнилось – это то, как менялись их лица, когда мы вдруг спрашивали их о войне. Становилось понятно, что вспоминать о ней им тяжело, и больно, и не очень-то хочется. Но они, тем не менее, рассказывали.
Елюшкин, дядя Яша, танкист, механик-водитель. (Володька Дубанов любил его шутливо донимать. Сам сто раз всё слышал, но хотел, чтоб нам тоже досталось)
- Дядь Яш, ну расскажи, как воевал-то? Сколько танков сжёг?
Буднично, как бы между прочим:
- Шесть своих и четыре немецких…
Представить невозможно: человек прошёл всю войну и при этом шесть раз горел в танке!
- А как было-то?
- Ну, как было… Вот, стоим ротой на опушке, все по местам, в танках. Тут ракета: вперёд! Рванули. Главное – не выскочить далеко перед своими, чтобы в корму не получить. Пыль, гарь, грохот, в бою-то бьют по любому силуэту не глядя: свой - чужой. Там и глядеть-то особо некогда. А у немцев же всё пристреляно, каждый кустик, каждая берёзка. Не успеешь и половину поля проехать, тут бабах! Что такое? Поднимаешь голову – вместо башни над тобой небо синее, а по тебе кишки чужие сползают. Вылезаешь, бежишь обратно. А там на опушке из таких, как ты, уже новые экипажи собирают, и машины готовые стоят. И - опять вперёд! В кино вон показывают: танкисты все в красивой форме, с планшетами, ремнями перетянуты. Какие, нахрен, ремни, какие планшеты?! Любая зацепка на одежде жизни может стоить! Всё срезАли, все петли, все лишние ремни, всё! Я на командирах никогда планшетов не видел, все карты – в сапог, за голенище, так и целее будет, и надёжнее. Так что ремни – это только для кино, или для смотра, для начальства.