Есть в истории нашего города один год, о котором мне ещё мама с бабушкой рассказывали. 1937-й. Нет, речь пойдёт не о сталинских репрессиях – это боль, общая для всей страны. А я расскажу о моём маленьком городе, который и на картах-то не сразу найдёшь…
Лето 1937-го года выдалось в наших краях сухим и жарким. Жили мы на территории текстильного комбината: рядом – склады с хлопчатобумажной тканью и кипами хлопка-сырца. А хлопок, как известно, имеет особенность возгораться изнутри.
Как рассказывала бабушка, дождей не было с начала лета, и сушь была такая, что сами собой, от жары, вспыхивали деревянные заборы у домов, и люди дежурили во дворах с полными вёдрами воды, чтобы вовремя погасить возгорание. Заборы, по словам бабушки, зашипев, мгновенно становились сухими.
Стояли цепью, в мокрой одежде, которая тоже сохла в считанные минуты. Воздух был таким, что обжигал горло. Местная пожарная бригада, основанная ещё фабрикантами (замечательными людьми, кстати), металась от одного района города в другой, еле успевая заправляться. Но особенно, конечно, берегли склады с хлопком.
Один вечер бабушка запомнила особенно отчётливо. Заходящее солнце неожиданно заволокла дымка – загорелся один из ближайших районов города – частный сектор Володаровка. Как говорили потом старожилы, заборы у домов вспыхнули разом, одновременно. Люди, таская вёдра с водой из ближайшей колонки, обливали стены деревянных домов, но их жилища вспыхивали как свеча. Крыши летели по воздуху как аэропланы, осыпая искрами всё вокруг. Откуда-то взялся ветер, раздувая бушевавшее пламя. Ничего не было видно: тьма и языки пламени.
И где-то в центре всего этого ада раздались звуки молитвы: вокруг одного из домов, расположенного в центре Володаровки, ходил с иконой местный священник. А за ним, вытянувшись длинной цепью, вся многочисленная семья, живущая здесь. Передавая вёдра от колонки по цепочке, жители гасили пламя. Примечательно, что им помогали и совсем посторонние люди. Отстояли дом! Потом выяснилось, что он оказался единственным уцелевшим домом на Володаровке. Бабушка запомнила, как священник высоко поднял икону, не замечая , что одежда – облачение - почти сгорела на нём, а по лицу текут слёзы, оставляя светлые полоски на совершенно чёрном от сажи лице.
Долго ещё старожилы спрашивали друг у друга: «А ты помнишь, как Володаровка горела?»