С 2008 года в России 12 мая отмечают День родоведа. Именно в этот день в 1868 году родился основоположник практической генеалогии, историк и исследователь, основатель первого историко-родословного общества в России Леонид Михайлович Савёлов.
Генеалогией я начала заниматься не так давно, примерно 10 лет назад. И за это время смогла довольно много узнать о своих корнях со стороны мамы, исследовав две старинные шляхетские фамилии Вислоух и Лясковских. За отцовскую фамилию Костенко пока особо не бралась, знаю только, что происходили мои родные со стороны отца из запорожских казаков, переселенных при Екатерине на Кубань. Но есть в нашем семейном архиве одна фотография, история которой не просто подтолкнула меня к исследованию, но и стала поводом для написания книги "Помните, что все это было".
Слово «Освенцим» я еще в детстве разобрала на обороте этой маленькой фотографии. "Это моя боевая красноармейская семья. 8 августа 1945г, Освенцим" На снимке — мой отец вместе со своей ротой. Я долго не обращала внимания на надпись. А отец рассказывал о войне мало… Да что там — почти ничего не рассказывал. Мы знали только, что окончил он свой боевой путь в Польше. А спросить про снимок из Освенцима даже не догадались.
Я вновь вспомнила про него много лет спустя, когда познакомилась с сотрудниками Воронежского научно-образовательного центра устной истории. Именно они совместно с музеем лагеря Аушвиц-Биркенау в польском городе Освенциме уже много лет организуют для российских преподавателей семинары по истории одного из самых страшных лагерей смерти, функционировавших во время Второй мировой войны.
Мне не давал покоя вопрос: что мой отец делал в Освенциме вместе со своей ротой уже после Победы? Я не могла на него ответить. Лагерь освободили в январе. Так может, мой отец, тогда гвардии лейтенант, все-таки освобождал концлагерь и был оставлен там с группой военных для какой-то дальнейшей работы? Какой?
Я понимала, что для ответа на этот и другие вопросы мне придется обратиться к архивам Министерства обороны РФ и самого музея. Я понимала, что это будет непростая работа. Но тайна этой фотографии уже захватила меня и не отпускала. Сначала это была своеобразная дань памяти об отце и его боевом пути. Потом, когда я уже съездила в Освенцим, побывала в музее, прошла по территории лагеря, услышала рассказ о нем, увидела архивные фотографии, я поняла еще одно: я должна рассказать и об этом.
Как это сделать, думала я, как найти в себе силы написать о том, что увидела и услышала, если все это просто не умещается в сознании?! И для кого я буду это делать… Вопросов было много, и они не давали мне покоя. Я поняла, что просто заболела этой темой, историей людей: и погибших в гетто, в газовых камерах лагерей смерти, и чудом выживших в немыслимых условиях. У меня в руках будто эстафетная палочка истории, которую я должна передать кому-то еще. Просто должна — и все. Наверное, именно это я прочла в глазах тех, чьи фотографии увидела на стенах музея Аушвиц-Биркенау. Эти люди потребовали именно от меня создать еще один архив памяти.
Здравый смысл мне подсказывал, что чем ближе литературное произведение о Холокосте к реальности, тем эффективнее оно помогает читателям понять, что же на самом деле произошло. Но главная трудность в процессе создания убедительной литературы о Холокосте состоит в том, что описываемые события так страшны, что в них почти невозможно поверить. И я подумала: что, если для того, чтобы почувствовать реальность событий, пропустить их через мир воображения?
Вот с такими мыслями я взялась писать эту книгу. Больше года я изучала архивные материалы, свидетельства очевидцев, документы, книги, интернет-ресурсы. Но параллельно проводила и свое собственное расследование (почему мой отец уже после войны оказался в Освенциме), добавив в повествование некоторую интригу. Поэтому читатели узнают тайну старой фотографии, которую я раскрыла, проведя еще одно параллельное расследование.
«Литература не может передать вызывающих оцепенение цифр, но она может стать свидетельством, стать памятью». Мы видим грустные результаты соцопросов, когда люди не знают дату начала Второй мировой или окончания Гражданской войны. Более дальние события – XVIII-XIX век – вообще тихая грусть. Но при этом процент людей, которые считают, что история важна, растет год от года. В 2015 году считали, что история нужна – 92%, в 2017 году – 96% (опрос ВЦИОМ).
При этом в школе историю нередко преподают кое-как, дети не понимают, для чего она нужна. Бывает, что историей и воспитанием детей занимаются случайные люди. А это мина замедленного действия. Через 10-15 лет у нас вырастет поколение, которое о своей истории ничего не будет знать. Им скажут: защищай свой дом. А если тебе дом неизвестен, для тебя он пустой звук, как ты будешь его защищать? Ты скажешь: я человек мира, поехал в Таиланд, а вы тут разбирайтесь. Будет хорошо – вернусь, будет плохо – тут поживу.
Зная историю мира, своей страны и своей семьи, можно спокойно и без истерик относиться к тому, что творится сегодня вокруг. То, что происходит между нами и западным миром, можно было наблюдать 50 лет назад, и 70, и 100, и даже 200. Если посмотреть в прошлое, все становится очевидно, и там есть все ответы.
В прошлом все рассказано. Кроме того, человеком, который разбирается в своей истории, сложно манипулировать. Невозможно. Он многое может объяснить и проанализировать. И молодые люди, изучающие историю, как раз-таки и могут стать гарантами того, что никто больше не будет пытаться уничтожить целые народы.