Первое, что бросалось в глаза, а точнее в нос – это мерзкий запах. Вонь. Она окружала все, и воздух, пропитанный ею, проникал в нагретую за день машину. Стояла теплая июльская ночь, тишину прорезывали птичьи голоса, а мы сидели в автозаке и не было возможности скрыться от этого аромата.
Через несколько часов, проведенных в машине, нас препроводили в комнаты для досмотра. Заставили раздеться и принять унизительные позы. Проверив все возможные отверстия нашего тела, нас отправили в следующее помещение. Там за решеткой сидел невысокий, коренастый усач. Он заполнял досье и фотографировал. У меня появились шикарные фотографии, на фоне ростовой линейки и с номерной табличкой в руках.
После того, как все формальности были соблюдены, мы оказались в душевой комнате. Там, в смежной каптерке нам предстояло получить матрасы, одеяло и прочее. Комната оказалась наполнена людьми. Кроме нас, пятерых, в небольшом помещении находилась хозработница и несколько заключенных. Двое из них бывалые, попавшие в СИЗО по третьему и шестому разу. Еще двое – первоходки.
Первая девочка, восемнадцати лет. Худенькая, ухоженная, хорошо одетая. С ее слов, она устроилась в ювелирный магазин, а через месяц на нее списали недостачу в 1 млн. руб. И оформили заявление в полицию. Я не знаю, что с ней стало потом, была ли она виновна, или удалось доказать ей свою правоту. Больше я с ней не сталкивалась.
Вторая – моя ровесница. Ей было 27. Сперва мы ее не заметили. Она лежала на лавочке, почти слившись с голубой плиткой душевой. Высокая, высохшая девчонка с бледным лицом, синюшными губами и спутанными волосами. Одета она была в несуразные шорты, в которые ее фигуру можно было замотать раза три, странную майку и шлепанцы.
Увидев ее и услышав грубый, прокуренный голос мы опешили. Л. склонилась ко мне и спросила:
- Ашка, это что, наркоманка?
Я ответила:
- А я что, наркоманов хоть раз видела?
Л. оказалась права, она оказалась наркоманкой со стажем, плотно сидевшей на героине. Когда ее взяли при ней было несколько доз, я не знаю сколько это в граммах. Чтобы на нее не оформили более тяжкую статью, она, когда опера отвернулись, просто съела наркотики. После нескольких дней в обезьяннике ее привезли в СИЗО. В тот момент, когда мы с ней познакомились, у нее начиналась ломка. Потом она оказалась в одной камере со мной. Полностью пришла в себя девушка примерно через месяц. Стремительно набрала вес, а затем уехала на зону на 3 года. Дома ее ждал пятилетний сын.
Хозработница оказалось тоже осужденной. Тогда мы даже не предполагали, что обслуживанием тюрьмы занимаются не наемные люди. Я не помню уже ее имя, но дай Бог здоровья этой женщине. Она распотрошила для нас свои запасы сигарет, чая и конфет. Самого ценного для заключенных. Она рассказала нам, как нужно вести себя в камере. С кем общаться, а кого обходить стороной. Рассказала о порядках, требованиях и проверках.
Около трех часов ночи появились конвоиры и начали распределять нас по камерам. Длинные, темные лабиринты коридоров. И вот передо мной, с громким лязгом, открылась дверь камеры – моего пристанища на ближайшие два года…
Если Вам интересно продолжение, то подписывайтесь на мой канал и не забудьте поставить лайк.