Писать стихи – дело тяжёлое, особенно если ты никогда этого не делал, а начать хочется. Ритм отсутствует как вид, с рифмой я вообще не знакома, а смысл гуляет где-то далеко от моей квартиры! Я сидела, тупо уставившись в блокнот, и пыталась выписать хотя бы строчку. Слова не складывались в строки и цензурные предложения, а в горле застрял колючий комок. Да ну их, эти стихи! Вдохновение согласно кивнуло и перебралось поближе к распахнутому окну.
Так бы я и расстраивалась до конца столетия из-за своей бездарности, если б не вездесущий Мир. Он, как обычно, сунулся через мое плечо, чтобы посмотреть, чем же таким важным я занята, и уронил бутерброд с клубничным джемом прямо на белоснежный лист блокнота. За спиной послышалось виноватое: «О-о-о-ой» – и глупое хихиканье. После чего из-за моего правого плеча потянулась рука, дабы отлепить пострадавший бутерброд от ненаписанного «шедевра».
– Куда?! – рявкнула я. – Оставь!
– Зачем? – Мир удивленно округлил глаза, но руку убрал. Видимо, чтобы я не откусила.
– Мир, – я набрала побольше воздуха в грудь, обернулась и заглянула в его блестевшие хитростью глаза. – Напомни, пожалуйста, когда закончился ремонт в твоей квартире?
– М-м-м-м, – задумался друг. – Пару месяцев назад, а что?
– Хорошо. А почему ты до сих пор живёшь у меня?
Лицо Мирослава стало выражать еще большее удивление. Казалось, он действительно не понимает, почему он, взрослый, самостоятельный юноша, живет в квартире рассеянной ведьмы и её кота, ежедневно творит хаос, бьет посуду, притаскивает на лестничную клетку старое пианино и роняет липкие бутерброды на чужие стихи.
Мир погладил меня по плечу и ушел на кухню, брякать миской Василия, делать чай и, скорее всего, еще один бутерброд с клубничным джемом. Вскоре оттуда послышалось рассеянное бормотание, прерывающееся недоуменным мяуканьем кота.
Я расстроенно посмотрела на испачканные листы, вытерла набежавшие слезы. Вот дало же Мироздание друга!
Бутерброд продолжал лежать на листе джемом вниз, алые брызги напоминали картину одного из современных художников или просто бессмысленную абстракцию. Впрочем, какая разница? Не быть мне поэтом, не быть.
Мир на кухне напевал какую-то милую песенку о путешествиях и океанах, Василий довольно мурлыкал у моих ног, а Вдохновение сидело на подоконнике и болтало ногами. Хитро косилось на меня синими глазами, хихикало в подушку и уворачивалось от моих попыток поймать и принудить к помощи. Я опустила голову на сложенные руки и прикрыла глаза. Запах пострадавшего бутерброда напоминал о лете, больших качелях на бабушкиной даче и ощущении полета. Перед моим взором появилось бескрайнее синее небо с островками облаков, яркое, умытое дождем солнце. Звенели капли, падающие с крыши, птицы громко, перебивая друг друга, пели о тёплом лете. А я улыбалась, впитывала тепло и наполнялась ощущением абсолютного безмятежного счастья.
– Так ли важно твоё умение писать стихи, Волшебство моё? – голос друга вдруг долетел откуда-то вместе с ветром и рассыпался на яркие капли, запутавшиеся в волосах. – Главное, что ты творишь чудеса каждый день, делаешь жизни людей лучше, а остальное – ерунда, которая не стоит твоих слёз. Запомни это и улыбайся чаще, ведь тогда ты светишь ярче всех на свете звезд. Всё придет со временем, главное – ничего не бойся и никогда не сдавайся. Я верю в тебя.
***
Я открыла глаза и увидела перед собой растрепанную гриву Мира. Он шумно сопел в рыжий бок Василия и что-то бормотал во сне. На столе лежал забытый блокнот, а Вдохновение мечтательно смотрело на капли дождя, шелестящего по тёплому асфальту.
– Ну их, эти стихи, – вдруг сонно пробормотал Мир и повернулся ко мне. Его нос был перепачкан джемом. – Пойдем пить чай.
Автор: Катя Дроздова