Цифровая экономика – экономика новых скоростей, определяемых не столько движением товаров, сколько скоростью информационных процессов в рамках даже уже не привычного интернета, а «интернета вещей». Это экономика другой наблюдаемости и прослеживаемости всех технологических операций. Экономика других масштабов, задаваемых, прежде всего, границами цифровых сетей и платформ. Это экономика и другой эффективности. Конкуренция в современном мире во многом становится цифровой, появилось даже понятие «digital competition».
Включение в новую промышленную революцию принципиально важно и для стран, и для компаний. Альтернативой будет уход с рынка или перемещение на его глубокую периферию. В ближайшие 5-10 лет цифровая трансформация будет главной задачей большинства игроков, стремящихся к укреплению своих позиций на рынке. Они должны научиться создавать востребованные рынком цифровые активы и управлять ими.
Лидеры цифровизации уже определились. В 2010-х годах ведущие компании мира приняли новые стратегии участия в цифровой трансформации. В ближайшие 3-5 лет им предстоит осуществить гигантские инвестиции в цифровизацию. Только в Европе и только в промышленности в новые технологии и корпоративные трансформации в ближайшие годы будет инвестировано столько же, сколько обычно инвестируется в обновление основных фондов. Через три года объем вливаний составит 100-120 млрд. евро в год.
Так, один из лидеров в этом направлении, компания Boeing, создала особое сервисное подразделение по обслуживанию флота воздушных судов на базе предиктивной аналитики и цифровых двойников. Во многом за счет этого оборот компании к 2025 году планируется нарастить до $200 млрд, а прибыльность увеличить в 1,3-1,5 раза.
Учёные при этом определили, что чем больше оцифровываются процессы на производстве, тем более активный толчок к развитию получают аналоговые виды сервисов и производство. Более того, когда эффект от цифровизации заканчивается (а такое неизбежно происходит), без активизации аналоговой экономики не обойтись.
В России же, похоже, решили цифру и аналог в связке не рассматривать вовсе, что как минимум странно. Как нам объявили: новая экономика России будет не сырьевой и не производственной, а цифровой.
И вот правительство РФ удивило новой программой, которая содержит преимущественно узкие, внтури-секторальные цели: создать минимум 10 высокотехнологичных IT-предприятий, 10 «индустриальных цифровых платформ для основных отраслей экономики» (образование, здравоохранение и т.д.), 500 малых и средних предприятий в сфере цифровых технологий.
А ещё обеспечить ежегодный выпуск 120 тысяч дипломированных IT-специалистов, предоставить 97 процентам российских домохозяйств широкополосный доступ в интернет со скоростью не менее 100 МБит/с (в 2016 году средняя скорость равнялась 12 МБит/с).
И сделать так, чтобы 95 процентов сетевого трафика шло через отечественные сети. Наладить во всех городах-миллионниках устойчивое покрытие 5G и добиться того, чтобы доля России на мировом рынке услуг по хранению и обработке информации была бы 10 процентов (сейчас - менее 1 процента).
Всё это - к 2024 году при финансировании ежегодно по 100 млрд рублей из госбюджета. Итогом реализации программы должно стать снижение доли иностранного компьютерного и телекоммуникационного оборудования, закупаемого госорганами, до 50 процентов, а программного обеспечения - до 10 процентов.
Обозначенные Программой цели чётко указывают на то, что власть рассчитывает получить от цифровизации в первую очередь решение вопроса нацбезопасности. Между тем именно от этой ошибки нас предостерегают эксперты Всемирного банка, указывающие на то, что цифровизация - более широкое понятие, чем развитие информационно-компьютерных технологий (ИКТ).
У нас же, как видно, ставка сделана, по сути, на достижение определённых цифровых показателей, а не на создание широкой цифровой бизнес-среды. Действительно, широкополосный интернет, число программистов и скорость передачи данных – это, скорее, технические условия. Они, безусловно, нужны, но главную проблему не решают. А она в том, что в России самое серьёзное отставание от стран - лидеров в деле цифровизации этой области – именно в сфере управления.
Западные эксперты - будь они из McKinsey или Всемирного банка - едины в том, что цифровые технологии не работают без настройки отношений между субъектами экономики и управления в целом. Цифровая революция отгремела на Западе ещё лет 10 - 15 назад: там бизнес первым и весьма активно освоил новые средства коммуникации, оцифровал всё, что только можно, добился от властей законодательного оформления электронной подписи, наладил цифровую связь не только внутри бизнес-сообщества, но и с государством.
Отметим, что авторы доклада Всемирного банка только лишь вскользь замечают, что в экономически развитых странах вклад ИКТ в повышение темпов экономического роста пока крайне скромен.
По их данным, в период 1995-99 годов вклад всей цифровой экономики в экономический рост развитых стран был эквивалентен 3% ВВП; в период 2005-2009 годов - 1,0%; в период 2010-2014 годов - 1,8%.
Однако они тут же признают, что основная часть этого вклада приходится на рост капитализации компаний сектора ИКТ. Примерно 20% всего прироста ВВП, который был обусловлен цифровой экономикой в двадцатилетний период 1995-2014 годов, обеспечивалось теми отраслями и компаниями, которые были потребителями ИКТ.
Получается, что основные дивиденды от цифровой экономики получает не общество, а IT-компании. Прежде всего, американские IT-компании. По данным Всемирного банка, 8 из 14 крупнейших в мире высокотехнологичных компаний находятся в США. А вклад цифровой экономики в ВВП США, оценённый в 7% ВВП, - совокупная капитализация раскрученных гигантов сектора ИКТ. Кстати, мы помним, какой пузырь был надут в 1999-2000 годах на американской биржевой площадке NASDAQ, где обращались бумаги высокотехнологичных компаний.
Тогда много говорили о том, что «наступает новая эра», эпоха высоких технологий и коммуникаций. Именно тогда термин «цифровая экономика» вышел за стен Гарвардского и Массачусетского университетов, чтобы войти в обиход американских биржевых спекулянтов и связанных с ними журналистов. Мы помним также, что ещё в 60-70-е годы американские социологи Л. Туроу, Э. Тоффлер и Д. Белл начали вводить в оборот термин «постиндустриальное общество» и подводить под него свои теории.
Так вот: как раз на стыке двух столетий кабинетная, полуутопическая идея «постиндустриального общества» получила конкретное воплощение в концепции «цифровой экономики». Биржевые котировки многих IT-компаний в 2000 году упали до уровня ниже некуда. Многие тогда «наелись» этим самым хайтеком. Через несколько лет спекулянты опять принялись надувать пузыри, но на этот раз на рынке ипотечного кредитования и ипотечных бумаг. Кончилась всё тяжелейшим финансовым кризисом 2007-2009 годов. Как считают эксперты, сейчас мы наблюдаем новый раунд биржевой спекулятивной игры, участники которой принялись азартно разыгрывать уже подзабытую карту цифровой экономики.
Если изучить опыт Запада в этом вопросе, то там уже не первый год прорывными оказываются малые команды талантливых единомышленников, способных мизерными средствами совершить прорыв и открыть новый горизонт. Именно поэтому Запад на новом витке цифровизации делает ставку на человеческий капитал - отсюда такое внимание цифровому здравоохранению, развитию всех видов услуг, образованию.
Для появления таких команд нужна среда, которой в России, увы, пока нет. И стоит понимать: прописанными в программе позициями её не создать. Очередная попытка догнать Запад числом (IT-компаний, скоростью передачи информации, увеличением штата программистов и пр.) оставит российскую экономику в привычном положении - вечно отстающей. Чтобы преодолеть разрыв, нужен не «скользящий план» к фиксированным показателям по валу, а иной подход к проблеме цифры, по неясным причинам не учтённый,— взаимосвязь цифровой экономики с реальной.
Но это уже другой сюжет. И печальный. Реальная экономика в России такова. Производительность труда в 3,5-4 раза ниже, чем в развитых странах. По этому показателю мы занимали в 2016 году 32-е место среди стран ОЭСР. Степень износа основных фондов за последние три года – 48-49 процентов, это самые высокие цифры после 1990 года (данные ГКС). Полностью изношенные основные фонды предприятий на конец 2015 года - 15,8 процента. Самый большой износ - на предприятиях, производящих машины и оборудование (24 процента). Из 75,3 млн человек, работающих в реальном секторе, более 20 млн - старше 50 лет.
Люди старшего возраста, может, и умеют обращаться с компьютером, но цифровизация - это не только ИКТ.
В настоящее время развитие технологической инфраструктуры и использование больших баз данных привели не просто к расширению доступа в Интернет миллионов потребителей, а к интеграции широкого спектра цифровых сервисов, продуктов и систем уже в единую кибер-физическую систему.
Между тем, по мнению Глобального института McKinsey, процесс развития цифровой экономики по масштабам будет сопоставим с промышленной революцией XVIII-XIX вв., которая радикально изменила весь мир, дав многим странам толчок к стремительному росту, изменив саму парадигму развития.