Люди нередко рассказывают мне свои истории. Чаще всего они связаны с работой или профессиональными знаниями, ведь я интервьюирую их или беру комментарии. Но бывает, что в моем блокноте оказываются записаны очень странные откровения. Ими одаривают меня незнакомцы в самых неожиданных ситуациях. Когда-то я старалась просто запомнить такие истории и потом пересказать друзьям при случае, но с некоторого времени начала фиксировать.
Почему я вызываю подобную откровенность — я не знаю. Возможно дело в том, что выражение моего лица уже поверглось профессиональной деформации: оно приобретает заинтересованный вид, стоит только человеку начать говорить. Возможно и потому, что с детства я чувствую странную тягу к ночи и тишине. Еще совсем маленькой девочкой я просила бабушку не зажигать свет, и «посумерничать» вместе со мной, чем немало ее удивляла.
Я долго думала, какую историю для рассказа выбрать первой. Но потом вспомнила, что был в моей судьбе единственный человек, который сам пришел ко мне со своей правдой, сам поведал про нее. Этой женщины уже нет в живых, так что некому будет недовольно пожать плечами и отмахнуться от моих извинений.
Судьба свела меня с ней при довольно странных обстоятельствах. В те времена я сама переживала нелегкий период. Вернее, так считали мои знакомые. Я же ощущала себя словно в мыльном пузыре, внутри которого даже время течет иначе. Я позволяла реке судьбы бросать меня из стороны в сторону, потому что впервые не чувствовала в себе волевой энергии, чтобы остановить это движение.
Так, после развода с мужем и раздела имущества я оказалась в деревянном доме в Карелии, который он построил для отдыха и рыбалки. Человек основательный, он сделал дом полностью подготовленным для круглогодичного проживания: в доме было электричество, собственная котельная и насосная, даже сносный интернет. Но он выбрал городскую квартиру и бизнес, а я не стала возражать и собралась в новую жизни менее чем за сутки.
До того, как переступить порог моего нового постоянного обиталища, я долго стояла и смотрела на свинцовые тучи, которые плыли по тяжелому карельскому небу. Я буквально всем телом ощущала, что попала в какую-то новую реальность, новую атмосферу, где даже мое собственное физическое время замедлилось. Дом был мне мало знаком. Я успела побывать в нем всего пару раз, а в планировке и строительстве не участвовала. Чужая идея, чужое воплощение. Теперь мне предстояло с ним подружиться, ведь жить здесь я буду постоянно.
Я смогла хорошенько осмотреться лишь тогда, когда все бытовые вопросы были улажены: коробки распакованы, а мебель собрана. Когда я смогла, наконец, сделать себе чашку чая и присесть на стул, то обнаружила, что осенние сумерки уже полностью погрузили дом и двор в темноту. Первым моим порывом было нажать на клавишу центрального освещения, но на меня навалилось какое-то странное оцепенение. Я сидела в полной темноте без единой мысли, без ощущения боли, без желаний. Мне было спокойно и легко. Словно я погрузилась на дно глубокого озера, а вода надо мной поглотила весь свет и все печали.
Когда я открыла глаза и сбросила это наваждение, то заметила в глубокой темноте крошечный желтый огонек — чье-то освещенное окно на краю ночи. Оно отбирало у мрака несколько сантиметров света, и выглядело как вызов чему-то. На фоне желтого квадрата не было видно никакого движения. Я следила за этой светлой точкой долго, как оказалось, почти до утра. Свет в окне погас ровно в тот момент, когда на небе стал разливаться рассвет. Тогда и я упала на диван и проспала до полудня.
С тех пор я часто проводила ночи, сидя на балконе с чашкой в руках, наблюдая за теплой точкой в ночи. Она представлялась мне светом маяка, который указывает мне на далекий, но все-таки реальный путь.
Дела мои понемногу налаживались, я привыкала к новому месту и новому распорядку. Мне удалось, наконец, решить вопрос со своей работой. Мне тяжело было приступить к разговору со своим руководством, объясняя новое положение. Но, на удивление, все прошло гладко и я даже осталась в команде, пусть и за сотни километров. Еще в детстве я выработала стратегию торга с собой. Когда мне очень не хотелось что-либо делать, я сама обещала себе тот самый пряник. Сработал он и на этот раз, и чтобы сдержать данное себе слово, я направилась в единственное кафе на берегу, которое еще работало в это время года.
Только когда я увидела пустые столики и стулья, расставленные на террасе, я вспомнила, как отчаянно стала одинока. Я пообещала себе угостить первого человека, который встретится сейчас со мной взглядом. Мне не важно было, что это будет за человек, лишь бы ощутить возможность мимолетного общения. Я села за столик во внутреннем дворике и заказала Ирландский кофе.
Стоило мне оторвать взгляд от меню, как я заметила женщину, сидевшую напротив на скамейке. Она тоже очень внимательно меня рассматривала. «Вот… все так и должно быть», — пронеслось у меня в голове.
Я кивнула женщине и взглядом указала на пустой стул рядом. Она помедлила какое-то время, потом поднялась и тяжелой походкой подошла к столику. Обветренные щеки, крупные руки, болоньевая куртка. Она была старше меня, но на сколько, сказать трудно. Неопределенный возраст, суровая внешность. С такими людьми, как она, нужно быть максимально честной и немногословной. Я просто предложила угостить ее, не вдаваясь в подробности своих странных договоренностей с собой. Она спокойно согласилась.
Мы молча сделали по глотку, еще даже не зная имен друг друга. И вот она как-то исподлобья взглянула на меня, поводила обветренными руками по столешнице и сказала: «Я вас знаю».
Ничему не удивляясь, я поинтересовалась откуда.
- Вы сидите на балконе ночами. Мне из окна видно.
- Так мы соседи?, - удивилась, наконец, я.
- Да, наверно, - неуверенно повела плечом женщина, словно не желая такого соседства.
- Меня зовут Даша, - я протянула ей руку. Она подумала и неуверенно сжала мою ладонь.
- Наталья, - представилась она. - Без мужа на этот раз?
- Теперь его здесь не будет… только я.
Мне не хотелось лукавить и не хотелось погружаться в печальные воспоминания. Но Наталья только понимающе и немного отстранено кивнула головой.
- Как жить будете? - вяло поинтересовалась она.
- Не знаю. Как Бог положит, - я смутилась от неожиданного вопроса.
- Бог? - Наталья нехорошо усмехнулась. - Где этот «Бог» то?
Что-то тяжелое и мутное прозвучало в ее голосе, изменило выражение ее лица. В первую секунду мне даже захотелось отстраниться от такой ее злости. Потом мне стало интересно, что же надломило ее? Какая боль говорит сейчас ее словами? Наталья не дала мне возможности вывести ее на более личный разговор. Она резко поднялась, ножки стула неприятно чиркнули по брусчатке двора.
«Бывай, соседка. Некогда мне с тобой...», - с этими словами она порывисто пошла к выходу.
Второй и последний раз я видела и говорила с Натальей следующим вечером.