Сумерки уже стремились к ночи, когда в калитку позвонили. За воротами стояла Наталья. Она была очень серьезна и пьяна. Не настолько, чтобы не контролировать свое поведение, но по походке и положению тела чувствовалось.
- Осуждаешь меня? - спросила Наталья с вызовом, понимая, что я заметила ее состояние.
- Нет.
- Пустишь? - кивнула она головой на дом. Я пригласила ее войти.
Я поставила перед ней чашку чая и стала ждать объяснений. Я не торопила ее и ни о чем не спрашивала. Через некоторое время она заговорила.
- Ты глупая, вот что я думаю. Приехала сюда жить одна. Зачем? Видно же, не от хорошей жизни. Почему сюда? Здесь кроме местных никто в это время не живет, а ты не местная. И никогда ей не будешь. Не поймешь ничего. Да ты какая-то недолугая, ходишь в темноте, ходишь одна. Привыкла, что кто-то все время тебя прикрывает, защищает. Но теперь - то ты одна.
- Я знаю, - оборвала я неприятную речь. Я попыталась вложить в этот короткий ответ все те откровения потерпевшего кораблекрушение человека, который осознал, что теперь может полагаться только на себя.
- Надеешься на Бога, думаешь, что он тебя спасет? - с каким-то острым презрением спросила меня эта угрюмая женщина.
- Надеюсь, да. Слабо, но надеюсь. - призналась я.
Наталья отвернулась и провела ладонью по лицу, словно стирая невидимую воду. Она тяжело опустилась на стул, устремила пристальный взгляд в окно. Внезапно она заговорила очень тихим и спокойным голосом.
- Мой муж Павел тоже все говорил о Боге. Говорил, он милостив. Вот «милость» - то какова!... Хороший был человек, да… работал много, никого не обижал. Когда у нас стали церковь восстанавливать, он постоянно ездил помогать. От стройки этой и пострадал. И от доброты своей… Я ему тоже говорила, что люди здесь… дрянь, а не люди! А он все улыбался, блаженный.
Наталья быстро взглянула на меня, словно выжидая нужную реакцию. Я решал дать ей шанс. Каким-то внутренним чутьем я понимала, что это разговор вызревал в ней давно. А я стала случайной вехой на пути к ее исповеди.
- Что с ним случилось, Наташа?
- Что случилось? Да вот что.. кончился мой Пашка. Убили его…так то! Поехал ночью поздно. На полпути наткнулся на двух подонков, мелких хулиганов из n-ска. Они голосовали на дороге. Я всегда ему говорила, чтобы он не останавливался на пустой дороге. Он решил, что нужно помочь, остановился. Нашли-то его через несколько дней, в пролеске. С проломленной головой. Говорят, с такой раной было не выжить, а он полз еще несколько метров в строну дороги. Это мне потом уж следователи рассказали.
Наталья помолчала, разглядывая свои крупные руки.
- А знаешь, чего они не знали, следователи эти? - тихо, почти шепотом спросила женщина.
- Чего?
- Он приходил ко мне той ночью. Живой, хотя по времени, говорят, уж несколько часов как отошел…
- Как это, Наталья? - мне стало очень неловко от ее тона.
- А так, я в залу вошла из кухни, а он сидит за столом. Прямой такой и бледный. Взглянул на меня так холодно, не моргнул даже. Я ему говорю: «Ты бледный такой чего? Замер что-ли?». А он кивнул и говорит: «Ты чего свет не включаешь в доме? Я еле нашел его в темноте, так долго ходить пришлось!». Вот тут та я поняла, что дело неладно. Я ему чаю решила сделать горячего, а он махнул рукой. «Не надо», - говорит. «Посиди со мной лучше немного».
Так сидели мы напротив друг дружки, пока меня сон не сморил. Когда он ушел не слыхала, чудилось только, что сказал: «Я к тебе еще приду завтра, только свет не гаси». И правда пришел.
У меня от рассказал Натальи глаза полезли на лоб. Обычно, такие целостные натуры, как она, редко сходят с ума. Их крепкое природное начало не дает им опускаться в пучину безумия. Но весь ее вид и речи говорили о нездоровье.
- Так он и ходит теперь. Почти каждую ночь ходит. Сядет и смотрит прям в душу, сердце выкручивает из груди! И чего ходит то?! Он же праведник, вроде как? Чего его мает?
- Ты его маешь, Наташа, - я постаралась мягко дать ей понять, что нужно начинать отпускать свое горе и возвращаться к свету. - Перестань ждать его. Перестань сидеть ночами с горящими огнями. Так ты не делаешь легче себе...и ему.
- Дак ты ж не веришь мне ни черта, так? - Спросила она с прищуром.
- Я верю в то, что вижу. И я вижу, что ты страдаешь. Это трудно, но тебе придется принять это горе и жить с ним дальше. Но вот сейчас ты не живешь, Наталья. Ты ждешь с горящим светом своего призрака.
- О как! Ты сама живешь, что ли? Полуночница городская!
В этих словах звучало столько обиды и злобы, что я не решилась ей возражать. Мне было понятно, что не в моих силах помочь ей найти путь к душевному спокойствию. Я боялась лишь усугубить ситуацию. А потому, трусливо промолчала.
Наталья смерила меня презрительным взглядом и молча покинула мой дом. Что-то во мне глубоко разочаровало эту несуразную и печальную женщину.
Больше мне не суждено было увидеть ее. В этот вечер, и несколько следующих я продолжала наблюдать свет, который горел в окне соседского дома. Но в ночь на пятницу огонек неожиданно погас около двух часов ночи. Я с облегчением подумала, что Наталья все-таки решила прислушаться к моим словам. Увы, я ошибалась.
Ближе к вечеру следующего дня я увидела у ворот соседки машину скорой помощи. Я поспешила к дому Наташи. Там мне и сообщили, что она уже более десяти часов мертва. Сердце у женщины остановилось ночью, примерно тогда же, когда погас свет в окне. Эта внезапная смерть потрясла меня. Я не могла поверить, что эта крепкая и яростная женщина подойдет так близко к краю и шагнет в небытие.
На несколько дней я полностью лишилась сна, временами принималась неожиданно и без причины плакать. Потом понемногу успокоилась и примирилась с собой.
Соседский дом стоял пустым и темным, свет больше не горел в его окнах. Родственников у Натальи и Павла не оказалось. Все вошло в свою колею. Я работала и старалась меньше бодрствовать по ночам.
Пока однажды, случайно бросив взгляд на заброшенный дом, не заметила, что на втором этаже освещено окно. Свет этот казался каким-то тусклым и неестественным. Он освещал стекла ровным, зеленоватым свечением. Сердце ушло у меня в пятки. Мне показалось, что я вижу странные тени, которые то приближаются, то отдаляются от оконной рамы. Органический ужас сковал мое тело. Через некоторое время я убедила себя, что такой эффект вызывает лунный свет, который в эту ночь был особенно ярок. Но до конца в эту версию я не поверила.
Мне представился удачный случай, я продала этот дом, который был слишком велик и слишком чужд мне. Теперь я живу в оживленном поселке, моими новыми соседями стали две семейные пары, которые живут дружно и весело. Но бывают такие редкие бессонные ночи, во время которых я смотрю на яркую луну, и мое сердце сжимается от какого-то тяжелого и муторного чувства, отголоска того страха, что вызвала во мне история Натальи.