Старый секач проснулся, да и не спал он вовсе. Так на какие-то мгновенья проваливался в небытие. Для холодной январской метели он был недосягаем в своём убежище. Старая гарь на болоте, поросшая густым ельником, служила надёжным щитом от посторонних глаз и пронзительного ветра.
Ныла задняя нога, по молодости неосторожно наткнулся на заряд картечи. Прислушался. Тишина. Всё впорядке. Нет для зверя ничего лучше безмолвия. Где-то рядом пискнула мышь. Затем осыпался снег с еловой лапы. Ещё слышу - подумал он. Подходит жизнь к концу, но нет ни жалости, ни сожаления. Хорошая была жизнь. В памяти пробегали воспоминания. Детство и мать. Огромная и косматая. И так спокойно на душе...
Сашка лёг спать рано. Отца дома ещё не было. В школу он завтра не пойдёт, так он решил вчера,получая нагоняй от матери. К ним на чаепитие пришла Ольга Николаевна, классный руководитель Сашки, а по- совместительству материнская подруга. Да, дела у Сани шли неважнецки. Проклятая математика не лезла в голову. Да и зачем в жизни могут пригодиться «тангенсы» и «катангенсы» он не представлял. А тут ещё с ребятами поругался. Они пошли на озеро кататься на коньках, а ему отец наказал привезти сена с Федулого луга. Ну а на катке мальцевские ребята с соседней деревни. Как водиться, сцепились - наших помяли. Ну а главная язва Мишка, по прозвищу Фиоух, обставил всё в лучшем цвете. По его словам, он, Сашка «низом спины» всё это прочувствовал, поэтому и не пришёл. Да Бог с ним, с Фиоухом. Отец, как назло, дневник не спрашивает. Уж получить бы все «прибыля» сразу и с чистого листа в третью четверть…
Старый кабан встряхнулся. И опять воспоминания нахлынули волной, вспомнилась озорная молодость. Огороды. Сколько забав на них. Первая зима долгая и трудная. А за ней весна, громкая и шумная. Сытое лето. Потом были ещё вёсны, их меняли лета. На смену им приходили осени и зимы. Он не любил осень и зиму. Не за холода и метели, а из-за людей и их спутников собак.. Каждую осень, будто бы проснувшись , они ходили за ними по пятам. Нет , он их не боялся, он не давал им шанса приблизиться. Всё ,чем одарила его природа было против них. Особенно надоедали собаки. Они были быстрей и умней людей. Он вспомнил первую, которая увязалась за ним. Напрасно он бежал через бурелом и завалы старой гари. Собака как магнит не отставал ни на шаг. Он прибавлял, она поддавала и всё пыталась остановить и закружить. А он шёл напролом к своему убежищу. И уже в камышах, когда странный зверь стал невыносим, он круто развернулся и мотнул головой в сторону наседавшей собаки. Та оказалась какой-то лёгкой и мягкой. Отлетев в сторону, она жалобно заскулила и осталась на месте. Это он усвоил на «отлично». Сколько было их потом, он не помнил. Помнил одно,- в камышах они уязвимы. Потом отбежав, он прислушался. Некоторые из собак скулили. Подоспевшие люди кричали и сразу пропадали. Потом появлялись снова. Их было много и собак было много. Тогда он уходил, уходил далеко, по незамерзающим протокам, через трясины, в дальний лес за колючку. Там всегда было тихо.
Сашка посмотрел в окно. Старый термометр показал минус десять. Небо всё было в ярких звёздах. Будет ясно и день хороший. Плохое настроение куда-то пропало. Была у Сани радость, и звали её Охота, ей он предан до беспамятства. Охота-это лес, луг, река, а там хорошо и спокойно. Там нет Ольги Николаевны с её «синусами» и «косинусами». Хотя была у Сашки мысль крамольная-вот бы Ольгу Николаевну завести на «старую гарь» в болота и уйти потихоньку и посмотреть, как этот «высококультурный человек» с огромным багажом знаний с теоремами, которые ей очень пригодятся в жизни, найдёт дорогу назад. Было бы весело. Саня решил завтра пойти в лес вместо школы. Поискать места ночёвок тетеревов, может повезёт. Недели две назад он мазанул по взлетевшему косачу. От этого душа ныла и звала в лес. Этот юркий косач уже вторую ночь снится. Вяло так летает по кругу, а Саня стреляет, стреляет и всё мимо…
Долга зимняя ночь. Ещё раз прислушавшись, секач начал свой обход. Снега в этом году было много. Снег это звериная напасть. Снег предатель и помеха во всём. Он не любил снег. Он не знал куда пойти сегодня. Выйдя и гари, он пошёл старой вырубкой затем свернул в ельник. По привычке потёрся о старую ель. Подумал-надо бы оставить на ней затёс, но передумал. Сейчас гон, по традиции он свернул на старую дорогу, ведущую к сухому болоту. Там наверняка были сородичи. Но основной инстинкт как-то отступил на задний план. Самки подождут. Хотелось просто идти и идти, и никому ничего не показывать ни убегать, ни драться. Он повернул к дачам, метров через пятьсот . Он повернул к дачам, метров через пятьсот на ёлке белела и кричала свежая затёсина. «Чужак»,-подумал старик. Щетина на загривке ненадолго приподнялась ,но уже легла. Какая теперь разница «свой» или «чужой». Ещё год назад он бы сорвался и нашёл наглеца ,посягнувшего на его территорию. А теперь он шёл, шёл, не зная куда. Вышел к дачам ,постоял. Здесь он когда-то допустил оплошность. Был конец лета, ему года три. Привычным путём, которым не раз ходили с матерью, он резво бежал ,останавливаясь на мгновенье, чтобы копнуть рылом дёрн. Перепрыгнув ручей, на махах преодолел березняк. Вот и первый огород около дач. Он знал брешь в изгороди. Остановился ,стал слушать. Вроде бы спокойно. Самое страшное-выходить из-под спасительного покрова леса. Шаг-остановка, ещё два-опять остановка. Нет ,всё тихо. Он отчётливо помнил тот вечер. Тогда где-то залаяла собака. Нет ,не по его душу. Как-то уныло и вяло ,видно, жаловалась на свою собачью долю. Деловито, по-хозяйски обошёл он огород, то и дело останавливаясь, чтобы копнуть приятно пахнущую землю. Вот и картошка, он любил её больше всего. Сладкая и хрустящая, но в тот вечер она была другой, лежала кучей и поверх земли. Это было ново ,а всё новое настораживало. Вдруг левое ухо уловило какой-то металлический щелчок. Не думая ни секунды, этим наградила его природа, он рванул вперёд. Затем прогремело два раза, но он был уже далеко. В запале, ничего не чувствуя пробежал с полкилометра, что-то было не так и только тогда он почувствовал боль. Три картечины вошли в левую заднюю ногу, две очень глубоко и кровоточили. Надо было бежать, бежать в спасительную гарь. Рана ныла, боль пронизывала и нарастала. Остановился и лёг только в самом центре болота. Пролежал он тогда, не вставая почти четверо суток. После этого почти год не ходил на то место. Как давно это было.
Сашка открыл глаза, посмотрел на будильник. Семь утра. Отец уже на работе. Встал наскоро перекусил ,подождал пока мать пойдёт кормить скотину. Сунув в карман бутерброд с салом ,тихонько притворим дверь и вприпрыжку побежал к реке. Там, в старой баньке, под стрехой со вчерашнего вечера лежало его богатство. Старая видавшая виды «тазовка» и девять латунных патронов. Ружьё подарил отец. Зная о Санькиных опытах с «поджигами» и «самопалами», отчего в доме был постоянный дефицит спичек, со словами : «Руки хоть целы будут» .С Сашки торжественно взяли клятву, что охотиться он будет только при наличии хороших оценок, чем несказанно порадовали мать. Хотя вряд ли кто поверит в Санину клятву. С тех пор всё свободное время он проводил в лесу. Пока особыми трофеями он не мог похвастаться, но осенью утки и рябчики регулярно оказывались на столе. Мать ворчала, но готовила и обязательно пробовала Санину добычу. До баньки минут пять ходу, быстрее –быстрее…
Кабан постояв некоторое время, решил не выходить и направился вдоль леса. Куда он шёл? Об этом не знал даже он сам. Надо идти. Куда? Всё равно. Ночь для того ,чтобы идти, так было всегда. Обойдя дачный посёлок, он оказался на противоположенной стороне. Здесь были сломаны две слеги, открывая доступ в огороды. Но туту знакомый запах защекотал ноздри. Запах металла и табака. Надо обойти. Вот уже третий год подряд, какой-то неугомонный дачник ставит петлю из тросика, слепо веря, что в неё кто-нибудь попадёт. Наверняка он завтра переставит на свежую борозду от его следов. Усердно заметает следы лапником, при этом забыв помыть руки, пухнущие табаком и собакой.
Скоро начнёт светать, надо бы возвращаться, но усталость, перемешанная с апатией тяжело навалилась на него. Лягу в чапрыжнике у реки. И хотя он знал ,что это не самое лучшее место для днёвки, ему было безразлично…
Забежав в баню, Саня забросил под лавку портфель, накинув валенки и телогрейку. Сунув в карман шесть патронов с дробью, достал заранее припасённые лыжи. Начинало светать. Отъехав от бани метров сто, вспомнил о забытом бутерброде. Возвращаться плохая примета, ну и пусть. Мало ли, что в лесу бывает, подумал Саня и развернулся. Проворно соскочив с лыж , зашёл ,присел на лавку ,мысленно всё проверяя. Спички, нож, хлеб. Достал и сунул в самодельный патронташ ещё два патрона. Поразмыслив ещё чуть-чуть , достал старую коробку из-под табака. Там аккуратно была сложена всякая ерунда, а в середине всего этого хлама лежал новенький блестящий патрон, подарок приезжих охотников. Патрон пулевой, иностранный, через прозрачную пластмассу видна пуля в контейнере, чудной пыж и что-то ещё. Сашка очень дорожил этим подарком. Полюбовавшись ,убрал назад в коробку, которая легла в тайник под стрехой. Прыгнул на лыжи и бодро заскользил с горки по- направлению к реке.
Утро вступало в свои права. Восход окрасил небо в красные тона. Снег искрился и переливался миллионами огоньков. От почти замёрзшей реки поднимался туман. Старый секач шёл вдоль русла реки, повторяя её изгибы. Путь его лежал к оврагу, густо поросшему ельнику.
Сашка на лыжах, с самодельными палками летел наперерез. На кочке нога предательски выскочила из крепления и Саня завалился боком в снег. Попытался встать - нога глубоко ушла в снег. Начал выкарабкиваться. И тут боковым зрением Санька заметил какое-то движение. Метрах в двухстах, вдоль реки шёл здоровенный кабан, рассекая грудью снег. Кровь застучала в висках, мысль судорожно работала. Кое -как, помогая руками, выбрался из снежного плена и припустился бежать к старой баньке .Кое-как взобравшись на горку, побросав по пути варежки и палки ,влетел в баню. Быстрее, быстрее. Судорожно стал нащупывать коробку под стрехой. Как назло патрон закатился под лавку. В голове одно: время уходит. Руки тряслись и патрон ни в какую не лез в стол. Наконец-то попал, сухой щелчок и ружьё защёлкнулось. Теперь наперерез к обрыву, где летом катался на тарзанке, а это метров триста правее.
Он заметил его раньше, когда тот стоял на горе. Видел ,как он катился с горы, как упал, как нелепо размахивая руками, стал лезть назад. Маленькая беспомощная фигурка не вызывала опасения .Он на секунду замер, но видя бегство человечка, продолжал свой путь вдоль реки. Отвлекала красота, царившая вокруг. Солнце почти встало, миллионы снежных искорок сияли впереди, по бокам и сзади. Снег приятно холодил нос. И как будто не было четырнадцати лет за плечами. Куда-то ушла тоска, до оврага осталось чуть-чуть, ещё один оборот реки, затем ивняк и овраг. Там будет днёвка. « Ещё поживём»,- подумал он. Вспомнил «затёсину» на ёлке, завтра он найдёт чужака.
Сашка подкатил к обрыву, скинул лыжи и упал в снег. Попытался перевести дыхание, не получалось. Осторожно подполз и выглянул, что бы посмотреть вниз. Снег на другом берегу нетронут и чист. «Отвернул»,-пронеслось в голове. Надо было патрон с собой носить. От напряжения тряслись ноги. Стянув шапку, лёжа уткнулся в неё лицом. Молча клял себя за нерасторопность ,отдышавшись снова выглянул. Ниже метрах в двадцати ,по низкому берегу, шёл секач. На мгновенье охотник опешил ,стал подтягивать ружьё. Кабан уже прошёл стрелка. Опять застучало в висках, сердце бешено заколотилось, по всему телу разливалось тепло. Прицелившись, нажал курок.
Он ничего не почувствовал, пуля попала ему за ухо. Просто стало темно. Точней ничего не стало. Он просто лёг в снежной борозде ,уткнувшись пятаком в снег.
Хорошая была жизнь.
Степанов Е.В.