Автор: Николай Соснов
Красноармеец караульной роты Женя Ткаченко проснулся от странного вибрирующего гула, в который регулярно врывались раскаты грома. Долго не разлипал век, пытаясь понять: что это за шум спозаранку, незапланированные учения на полковом аэродроме, да еще и в дождь? Наконец, вспомнил, что ночует сегодня не в казарме, и с трудом открыл глаза.
Над головой — бревенчатый потолок избы. Посмотрел налево — из окна сочится серенький мутный свет. Посмотрел направо на стол — стрелки черного будильника ГЧЗ НКМ подкрадываются к пяти часам утра. Улизько велел снять показания приборов в шесть. Будильник зазвенит только в половине шестого. Тогда и придет время бить его по жестяному шлему, заставляя прекратить назойливое дребезжание.
Женя лег на правый бок и попытался вернуться в царство Морфея. Не получилось. Мешал монотонный гул, а взор то и дело останавливался на темном силуэте «Дегтярева», поставленного на сошку у ближайшей стены.
Взять с собой пулемет велел ему старшина Даждамиров, когда узнал, что Женя получил приказ сходить на метеостанцию и помочь Улизько на огороде. Старшина, воевавший в Гражданскую почти босой и в штанах из заплаток, страдал бережливостью, доходившей порой до грани помешательства. Ему постоянно казалось, что армии не хватит снабжения. Ничего нельзя было списать в ротном хозяйстве без скандала со старшиной. Все он старался починить и наладить, поэтому охрана аэродрома часто не получала новую матчасть взамен сломанной или износившейся. Вот и тринадцатилетний «Дегтярев» грешивший заеданием затворной рамы, Даждамиров хотел исправить, а не подавать рапорт на новый пулемет.
- Отнеси его учителю, - сказал он Жене. - У него руки золотые, а мастерская при станции, что твой завод!
Учителем Дмитрия Семеновича Улизько называли по памяти о недавних временах, когда старичок преподавал в местной школе и тайно выполнял задания Компартии Западной Белоруссии, работая против польской администрации. Теперь он работал вольнонаемным метеорологом при аэродроме истребительного авиаполка, обслуживая брошенную поляками лесную метеостанцию. И чинить оружие он действительно умел, пригодился подпольный опыт.
Пока Женя на огороде окучивал картофель и капусту, Улизько поправил затворную раму. Накормив помощника, он собрался с его помощью испытать «дегтярев», благо старшина выделил на проверку ополовиненный диск. Женя предвкушал возможность опробовать пулемет. В роте стрелять из пулемета ему доводилось редко, хотя всех бойцов и научили с ним обращаться. Все же пулеметчиком сделали не Женю, а палить очередями он очень любил. Посылая в цель рои злых металлических пчел, он чувствовал себя увереннее, чем при стрельбе одиночными из «мосинки».
Однако, испытание пришлось отложить. Требовательно зазвонил протянутый связистами полевой телефон, соединявший метеостанцию с командным пунктом аэродрома. Дежурный передал сообщение, от которого Дмитрий Семенович прямо просиял.
- Дочка моя родила, - объяснил он Жене. - У меня внук! Командир разрешил мне побывать в городе до понедельника. Возьми трубку, он тебе даст приказ.
По телефону дежурный передал Жене распоряжение начальства: подменить метеоролога на станции до утра понедельника. Дело привычное, он и раньше не раз оставался вместо Дмитрия Семеновича и снимал показания приборов. Даже вел за него астрономические наблюдения по ночам. Положение станции благоприятствовало этому занятию. Возвышаясь над лесом, изба стояла на пологом холме, вытянутом на полтораста метров к небу. Под холмом на расчищенной от деревьев поляне располагалась метеоплощадка. В отдалении от нее в сарае Улизько устроил мастерскую и разбил огород.
Дорогой телескоп «ЛОМО» - подарок Дмитрию Семеновичу на юбилей от бывших учеников и товарищей — в ясную погоду превосходно показывал Жене лунные кратеры, кольца Сатурна и спутники Юпитера. Звезды, казавшиеся большими блестящими драгоценностями, в телескопе рассыпались ворохом сверкающих камешков. От многочасового разглядывания этого богатства у Жени болели глаза. Все чаще он задумывался не идти после службы по коммунальной стезе, как отец и старший брат, а пробиваться в астрономы или метеорологи. Вот вернется домой, женится на Танюше…
Гул усилился, вырвав красноармейца Ткаченко из мечтательной дремы. Ну, что там за безобразие? Женя вскочил с кровати и, сердито сопя, выбрался на крыльцо.
Рассветное небо чернело от самолетов, летящих с запада на восток навстречу восходящему солнцу. Женя пригляделся к проплывающим в небе рукотворным птицам и похолодел, узнав одну из них. Командир полка недавно устроил лекцию для личного состава караульной роты с рассказом о воздушной войне в Испании. Показывал рисунки с моделями летательных аппаратов. Среди них была и картинка, изображающая «дорнье-17», недооцененный по словам комполка и очень вредный в бою бомбардировщик.
Женя бросился назад в избу и поднял телефонную трубку. Ни гудка. Линия перебита или аэродром разбомбили. В груди стало тесно и жарко. Что делать? Как поступить? Ответ пришел сам собой — поспешить в расположение роты. Торопливо одевшись, Женя схватил «дегтярев» с еще вчера прилаженным на место диском и снова вышел на крыльцо.
Прежде чем красноармеец Ткаченко успел спуститься с холма и раствориться в лесу, один из самолетов отделился от собратьев, снизился и с ревом пошел в заход на холм. Его модель Жене была незнакома, но он догадался, что это истребитель сопровождения. Еще имелось время бросить тяжелый пулемет и спасаться в лесу. Вместо этого Женя вдруг привалился спиной к двери, уперев в нее пропущенный подмышкой приклад «дегтярева», и задрал ствол оружия вверх.
Пьяный от куража пилот слишком поздно заметил, что избранную им для атаки метеостанцию защищает вражеский солдат. Пулеметы и пушки истребителя на вираже изрыгнули смертоносное пламя. Потоки огня на миг пересеклись с тонкой струйкой горячего металла, выпущенной из «дегтярева», и в щепки разнесли половину избы. Дверь как ножом срезало и отбросило внутрь дома. Лежавшее на ней израненное тело Жени Ткаченко содрогалось, и с каждым толчком сгорали ненаписанные страницы его будущей жизни. Другой женится на Танюше. Другие откроют новые звезды, предскажут погоду, поведут поезда и проложат новые дороги. А мать будет гадать о судьбе сына и до конца дней своих вздрагивать при каждом звонке и с трепетом разворачивать каждое письмо, веря и страдая.
Истребитель взорвался в лесу за холмом, полыхнул заревом в тщетной попытке сравниться с солнцем, спокойно и величаво начинающим свой путь с востока на запад. Спешившее ему навстречу громадное черное чудовище слегка запнулось о досадную помеху своим грандиозным планам. Оно раздавило ее и устремилось дальше, все чаще спотыкаясь о миллионы крохотных помех с их ничтожными надеждами на жалкое личное счастье. Сгорая, они в конце концов замедлили движение великана, сковали его силу, сломили его волю и наконец остановили у Москвы. И зверь отступил. Огрызаясь и воя, он, затравленный и покалеченный, вернулся в свое логово и сдох на развалинах рейхстага.
Нравится рассказ? Поблагодарите журнал и автора подарком.