Помнишь, эту сказочно прекрасную строчку из Пушкина? «Сказка о мёртвой царевне и о семи богатырях». Название тоже в духе НТВ.
Сюжет в Мёртвой царевне закручен лихо и не без эротизма.
Старший молвил ей: девица,
Знаешь: всем ты нам сестрица,
Всех нас семеро, тебя
Все мы любим, за себя
Взять тебя мы все бы ради,
Да нельзя так, бога ради,
Помири нас как-нибудь:
Одному женою будь…
Как именно выбирать одного мужа из семерых, богатыри уточнять не стали. Пушкин тоже посчитал это несущественной деталью – как, как? «Как-нибудь» и всё. Очень современно.
Или «Конёк-горбунок» Ершова:
…Говорит ему девица:
«Но взгляни-ка, ты ведь сед;
Мне пятнадцать только лет;
Как же можно нам венчаться?
Все цари начнут смеяться,
Дед-то, скажут, внуку взял!»…
Общественное мнение деда-царя не остановило. Котёл с кипятком его остановил.
Жестоко? Почитай не адаптированные сказки братьев Гримм. Например, «Белоснежка и семь гномов».
Мачеха приказывает егерю завести падчерицу подальше в лес. Пока всё, как у Пушкина, но чем дальше в лес, тем страшнее:
- Я больше видеть ее не могу. Ты должен ее убить и принести мне в знак доказательства - ее лёгкие и печень.
И егерь принёс мачехе из леса заказанный ливер, правда, оленину – пожалел егерь девушку. А мачеха не пожалела:
Злая женщина съела их, думая, что это лёгкие и печень Белоснежки.
Думаешь, Белоснежка и принц в финале истории проявили к мачехе европейскую толерантность? Фигушки.
Но были уже поставлены для мачехи на горящие угли железные туфли, их принесли, держа щипцами, и поставили перед нею. И она должна была ступить ногами в докрасна раскаленные туфли и плясать в них до тех пор, пока, наконец, не упала, мёртвая, наземь.
Страшно? Это я еще Гофмана тебе не цитировал.