Дело было давно, где-то в середине 90-х годов. Ко мне на прием обратился молодой парень с необычной симптоматикой.
У него был страх того, что окружающие заподозрят его в гомосексуализме. В связи с этим он не мог пойти в кафе вдвоем с другом, он избегал в общественном транспорте садиться на свободное сидение, если на соседнем месте сидел мужчина. Если он уже сидел в транспорте и к нему подсаживался мужчина, он старался отодвинуться как можно дальше, чтобы, не дай Бог, не коснуться его какой-либо частью тела. Он избегал смотреть мужчинам в глаза, а тем более, улыбаться им. Он опасался покраснеть в мужской компании, поэтому вообще стал сторониться этих компаний под благовидным предлогом.
Он окончил школу и училище, получил рабочую специальность, трудился на заводе. Коллектив был мужской, и постепенно ему стало психологически трудно ходить на работу.
Я беседовал с ним и удивлялся. Не было ни малейшего намека в его облике на гомосексуальную ориентацию. Он рассказывал о том, что встречался с девушками, влюблялся в них. Откуда появился этот страх?
В течение нескольких консультаций это оставалось загадкой. А потом он упомянул о том, что его старший брат недавно вернулся из мест лишения свободы. Брат с детства над ним доминировал. Старший брат тяготел к отцу, а младший, мой пациент – к матери.
И вот, когда старший брат вернулся, он стал рассказывать младшему, возможно, несколько сгущая краски, о том, что в тюрьме и на зоне «надо себя поставить правильно», не давать в обиду, а иначе «зачморят» или вообще «опустят».
И мой пациент задумался – а смог бы он в таких условиях за себя постоять? Он был в этом не уверен. И рисовал себе страшные картинки, как он, оказавшись на зоне, не смог за себя постоять и попал в низшую касту заключенных. А дальше оставался один шаг до формирования в его голове гомофобии.
После того, как стала понятна цепочка мыслей, приведшая его к этой фобии, страх постепенно отступил. Осталась его застенчивость и некоторая робость, но, по-видимому, это были черты личности, а личность практически не меняется.