Развлечения Петербурга пушкинской поры для низшего офицерства не отличались разнообразием: ни танцзалов, ни оперетки, ни кафешантанов, время которых еще не пришло. На светские балы и рауты не всякий даже «благородный» мог попасть. Пожалуй, кроме вина и карт, заняться им было нечем. Оставалось одно развлечение — театр.
Однако, привлекали их не столько постановки, сколько актрисы, в тех пьесах играющие. Особенным расположением гвардейцев пользовались балерины. Волочиться за ними, даже брать в содержанки — считалось хорошим тоном. Да и девиц к этой мысли приучали еще в годы учебы — с самого начала они были поставлены в такое положение, что особого выбора не имели. В социальном смысле по сравнению с отпрысками аристократических семей, сановниками и чиновниками они стояли в самом низу. Даже император Николай I был не чужд любовных утех с прелестницами балета. Ольга Ковалик в своей книге «Повседневная жизнь балерин русского императорского театра» (издательство «Молодая гвардия», серия «Живая история. Повседневная жизнь человечества», 2011) дает состав учащихся этого времени:
«В XIX столетии девочек из артистических семей было принято 132, из мещан — 106, чиновного сословия — 82, рабоче-крестьянских — 55, незаконнорожденных и вовсе без происхождения — 301. Из всех этих нимф связали себя „артистическим“ браком 129 девиц, обвенчались с купцами и чиновниками — 26, с разными лицами — 306, с высшей аристократией — 19, на содержании состояли 34 красавицы, в официальном безбрачии пребывали 343 артистки».
«Гаремные порядки» поощрялись и директором Императорских театров Александром Михайловичем Гедеоновым (1791–1867), годы его руководства (1833–1858) как раз совпали с похищением красавицы Софьи Кох, в которую влюбился гвардеец князь Вяземский.
Отрывок из рассказа М. Дмитриева «Шелопаи старого времени», вышедшего в № 4-5 журнала «Наша старина» в 1916 г. подтверждает сказанное о нравах того времени выше:
«…Кох должна была бежать с лейб-гусаром поручиком князем Вяземским, в чём ему взялся помочь Васильев (офицер Преображенского полка). Действительно, он уговорил мать Кох содействовать побегу, уплатив ей за то 9000 рублей. В то время поступление на содержание воспитанниц театрального училища было явлением нормальным, и они откровенно выражались: «Вот когда я выйду и буду на содержании»…
Суть дела, по всей видимости, такова: на Софью Кох, прелестную ученицу Императорского театрального училища, «положил глаз» то ли сам император Николай I, то ли кто-то из его приближенных. Софья Кох к этому моменту уже имела молодого возлюбленного, им был корнет князь Александр Егорович Вяземский. Но судя по всему, скромность не позволила девице Кох воспользоваться столь щедрой императорской добродетелью. Так у молодых людей возникла идея побега. Юный князь, воспитанный в богатстве и роскошестве, вряд ли стремился к благородству, скорее всего, он видел в этой проделке лишь развлечение. В его начинании ему помогал друг — офицер преображенского полка Васильев. Побег юной балерины был осуществлен. Ее обманом умыкнули, а потом, когда весь императорский двор уже знал о похищении, переправили в Данию.
В Копенгагене Софья Кох поступила на сцену танцовщицей, прожила в Дании 10 лет, а весной 1841 года вернулась в Россию и в Императорскую труппу по амнистии «многим не столь тяжким преступникам» 1840 года — тем, кто оказался к тому времени за границей предлагалось добровольно вернуться на родину не позднее, чем через год. В феврале 1843 года Софья Кох подала на имя директора Императорских театров прошение об увольнении, которое было удовлетворено.
Судьба ее похитителей сложилась менее удачно: оба офицера за свой проступок были арестованы и разжалованы, из гвардии переведены в армию и отправлены на Кавказ, где Васильев вскоре погиб.
Как видно из этого случая, для обольщения юных танцовщиц не жалели ни сил, ни времени, ни средств. Гвардейцы месяцами дежурили у здания Театрального училища на Екатерининском канале и у театральных подъездов. Пытались передать пассиям записочки или мелкие подарки.
В какой-то момент мода на «театральное волокитство» перешла всякие границы и стала, по мнению начальства нетерпимой. По гвардейскому корпусу был издан приказ, которым предписывалось «брать под арест тех, которые будут замечены в провождении воспитанниц и прочих беспорядках». Только такие строгости смогли приструнить молодых людей.