Нам постоянно приходилось брать пехотинцев на броню, хотя им много раз объясняли, что танк притягивает к себе огонь русских. Однако они и в бою продолжали бежать около нашего Pz.III, видимо, так им было спокойнее. Раненых тоже приходилось брать, и как-то раз я разрешил положить в свой танк раненого советского командира. Мой радист хотел переложить свой пистолет в полевую сумку, чтобы тот не мешал, и вынул его из кармана. А русский так перепугался, что я сразу понял, он был уверен, что для него пробил последний час. Я его, можно сказать, спас, но он мне только мешал в танке, где и так было не развернуться. В конечном итоге я приказал выложить его на броню к пехотинцам, пока не представится возможность сдать его в лазарет.
А тут еще постоянно висевшие над нами русским бомберы начали освобождаться от своего опасного груза. Пока пережидали бомбежку, на правом фланге начали огрызаться советские танки, которые принялись выдавливать нашу танковую роту с позиции. Обороняясь от них, мы пятились назад, и в конечном итоге оказались на сельском погосте. Невозможно пересказать словами, что началось на этом вечном месте упокоения, когда начали прилетать мины и снаряды. Через весьма короткое время почти все холмики оказались перекопанными и вывернутыми наизнанку, а плиты и кресты разбиты. Этот чудесный запах, который заполнил в тот день всю округу, я помню до сих пор. В том бою мы потеряли несколько танков, но и подбили несколько КВ-1 и Т-34.
В нижнюю часть башни моего танка тоже попал снаряд и сильно раскурочил место стыковки башни с корпусом машины. Башня начала проваливаться внутрь обитаемой части танка, угрожая ухандохать всех, кто находился внутри. В боевом отделении все было усыпано осколками, но мой расчет еще шевелился. Я остался цел, с несколькими небольшими осколками в разных частях моего бренного тела. Как, остался относительно цел, до сих пор не разумею. Однако двигатель танка не пострадал, и убедившись, что башня от тряски окончательно не провалится внутрь нашего Pz.III, мы смогли своим ходом добраться до ремонтников.
Как я потом узнал, другая наша рота в бою нарвалась на женский батальон русских вооруженных девок, и нескольких из них немецкий шарффюрер взял в плен. Он повел их через лес, чтобы сдать в штаб, и по пути умудрился над одной из них надругаться. Естественно, когда девок привели под арест, они сразу рассказали, что произошло в лесу. Поскольку тогда в Вермахте другого наказания за такой проступок не было, этого любвеобильного деятеля поставили спиной к большому дереву и без лишнего шума избавили от земных невзгод. Суд трибунала длился над ним всего несколько минут. В общем, в этом бою с иванами не всем удалось уцелеть, а моему товарищу из соседнего танка вообще осколок попал туда, где у него был кукумбер. Я до сих пор вспоминаю об этом случае с содроганием.
Ламмерт фон-Краузе, гауптман танка Pz.III «Погост не место для разборок с русскими».