Жизнь автора этой книги изменилась после неожиданной встречи с несчастным, искалеченным щенком, найденным на улице. Исповедь известного режиссера-документалиста Виктории Казариной — гимн человечности. Это искренняя история о непростом преодолении страхов после потери питомца, о том, как, вырастая над собой, человек способен измениться и изменить свой привычный мир ради жизни животного. Мы публикуем отрывок из книги «Любовь к каждой собаке».
***
Лена встретила меня обеспокоенная. Одной рукой она подметала, перестилала подстилки, наливала воду в ведра, а в другой у нее был телефон. Говорила она беспрерывно: то звонила сама, то звонили ей. По ее репликам я поняла, что какую-то собаку нужно срочно везти в ветлечебницу. Лена искала того, кто мог бы на машине отвезти их к врачу.
Я прицепила на нее микрофон, включила камеру и с этого момента снимала не останавливаясь.
— Сергей Петрович, — Лена позвонила начальнику приюта, — у нас тут одна собака не встает. Понос, рвота — полный комплект. Я сейчас ее в клинику повезу. Вы у себя пометьте, первый ряд, тридцать шестой вольер.
Затем Лена тут же набрала новый номер и, прижав плечом телефон к уху, принялась раскладывать по мискам гречку для своих подопечных.
— Але, Виталь, ну что, сможешь? Давай тогда поскорей, боюсь, не успеем. Спасибо, мой дорогой.
— Юля, да, привет еще раз. Отбой, парнишка знакомый повезет. Уже жду его. Давай, пока.
Теперь Лена разносила миски по вольерам. Я следила за ней через объектив. Она продолжала вести переговоры в режиме «срочно», и не было в них паузы, чтобы можно было узнать подробнее, что случилось.
Наверное, так работают в Центре управления полетами при запуске ракеты: все напряжены, все при деле, на каждом ответственность, ни единой свободной секунды. Только там большая команда, а здесь Лена одна, а дел на целый волонтерский отряд.
Лена покормила нескольких собак и взяла на поводок своего любимчика Мишку. Мы вышли за территорию приюта, в парк. Здесь было спокойно, лай остался позади, и даже телефон притих. Лена тяжело вздохнула и поделилась со мной и с камерой усталостью:
— Каждый раз иду в приют и говорю себе — сегодня буду заниматься только своими! И каждый раз что-то случается, и я должна помогать, лечить, ждать, решать, ехать. У меня Мишка невыгуляный, у меня Чапа голодная, надо всем подстилки поменять, старичку лекарства дать и при этом домой вернуться пораньше, ужин приготовить, мужа встретить с работы.
Снова запиликал мобильный, Лена ответила:
— Через пятнадцать минут? Только ты помоги мне его вынести, он сам не ходит.
— Кто не ходит? Что случилось?
— Песик из первого ряда. Решила сегодня пробежаться по рядам, посмотреть, все ли на месте, у всех ли вода, еда. Смотрю, лежит: глаза открыты, дышит, но без сил совершенно. Глаз один мутный-мутный и навыкате. Куратора у собаки нет, имени нет. Лежит помирает. Вот сейчас мой приятель с машиной приедет, повезем к врачу.
— Можно я с вами? Снимать буду.
— Конечно можно. Пойдем, покажу этого песика, — Лена потянула Мишку за поводок и мы пошли на звук собачьего многоголосья.
Рыженький со светлым брюшком пес лежал в вольере на дощатом полу. Морду он опустил на передние лапы, смотрел в одну точку. Левый глаз был заметно крупнее правого, а взгляд совсем неосознанный.
Лена вошла в вольер, присела на корточки рядом с собакой и потормошила ее за холку. Больной не двигался.
— Может, все-таки сам пойдешь, зайчик? — она попыталась поставить его на лапы, но пес висел в ее руках как тряпочка, — ладно, жди.
Лена уложила собаку и пошла к воротам встречать Виталика.
Я осталась с больным. Снимала. Общий план: пес лежит не двигаясь, его клетка открыта. Справа и слева от него, за запертыми решетками, бурлит приютская жизнь — собаки хрустят кормом, лают, греются в солнечных лучах.
Крупный план: собачьи глаза, пустой взгляд из ниоткуда и в никуда. У меня трясутся руки, трясется камера, крупный план будет в браке.
Я остановила съемку и зашла в вольер — пока Лена не придет, посижу с беднягой.