АКСОН запускает новый проект – «Лицом к лицу». В нем ведущие специалисты-коммуникаторы в сфере науки и образования берут друг у друга интервью по цепочке. В первом выпуске руководитель Управления информационной политики Томского государственного университета, доктор филологических наук Юлия Эмер поговорила с руководителем группы научных коммуникаций Красноярского научного центра, кандидатом биологических наук Егором Задереевым.
Юлия Эмер
Проблема научных коммуникаций активно обсуждается не первый год, есть мнение, что нет научной коммуникации как таковой, есть научная журналистика. Кто должен быть научным коммуникатором? Множество вопросов, которые не дают спать сообществу коммуникаторов и не только. У тебя получился замечательный тандем: ты и исследователь, и коммуникатор. Поэтому первый вопрос: ты себя как идентифицируешь, ты в первую очередь исследователь или коммуникатор?
Егор Задереев
Хороший вопрос. Никто не отменял эффект Сагана, ушел в коммуникацию, начинаешь терять очки в научном поле, тебя считают выскочкой, которому больше всех надо. Мне кажется, что с ростом гражданской науки, мультидисциплинарности пришло время отказаться от четких разделений. Например, Ася Казанцева сейчас упорно двигается в науку, чтобы повысить свой экспертный статус. Елена Брандт уехала в Америку и поступила в научную аспирантуру. Александра Борисова была ученым, ушла в научную журналистику, а теперь опять дрейфует в сторону науки, но науки в области коммуникаций. Это все не последние люди в российской научной коммуникации и популяризации. Не могу отнести себя ни к исследователям, ни к коммуникаторам. В разное время уделяю больше внимания то одному, то другому. Возможно, я не выдаю максимум в обеих областях, но моя наука мне позволяет заниматься и популяризацией. В принципе у нас есть полевой сезон, в это время я больше занят наукой, беру пробы, а в затишье ухожу в коммуникации. Хочется думать, что я представитель новой волны ученых-коммуникаторов, которые на стыке: и ученый, и коммуникатор.
Юлия Эмер
Ты сказал новая волна. Когда она хронологически началась? Я знаю много и 30, и 40-летних, которые состоялись как исследователи и живут без научных коммуникаций, занимаясь только наукой. Когда началось это движение, что это за тип нового исследователя-коммуникатора, который появился?
Егор Задереев
В России, впрочем, как и везде, оно началось в связи с кризисом экспертного знания в обществе. Стало понятно, что есть множество точек зрения, монополии на трансляцию знания нет даже у ученого. Никакого права первородства у ученого на то, что он несет истину, – нет. Раньше каналов коммуникации было мало, научная позиция была единственно правильной, теперь их множество. Каждый сам себе СМИ, заводи канал и транслируй свою позицию. Вдруг оказывается, что ты авторитетнее любого ученого, если попал в ожидания и интересы миллионов.
Предположу, что ученые-коммуникаторы появились в ответ на сложившуюся ситуацию. Возникла задача вовлечения общества в науку, родилась гражданская наука. По сути, я же не просто транслирую точку зрения, используя разные каналы, я пытаюсь, насколько хватает сил и возможностей, вовлекать своих подписчиков в научный дискурс и формат критического мышления.
Например, я провожу разные опросы, спрашиваю, что люди думают о конкретной проблеме. Для меня мои подписчики – носители знания, которое я могу критически проанализировать. Потом на основе полученной информации я делаю последующие посты, где каждый подписчик видит, как его знание стало частью общей картины. С одной стороны, это еще не наука, с другой – уже не просто разговоры в социальных сетях. Это формат полунаучного общения, в которое мы вовлекаем публику, транслируя научную позицию и научный подход.
Если докрутить такое общение, то получится нормальное исследование: когда много людей оставляют свои наблюдения, их совокупность становятся строгим научным знанием. У нас зачастую относятся к этому с пренебрежением. Вот пример из водной экологии. Если ученый исследует озеро, то он обычно выполняет дорогостоящие и детальные исследования, чтобы сказать что-то конкретное про водоем. А вот в Британии, например, был проект, когда простых обывателей по всей стране попросили посмотреть на свои озера и прислать ученым какие-то совсем простые характеристики: температура, цвет, прозрачность, кислотность. С точки зрения современной науки это очень примитивные измерения, зато у них огромный и одномоментный охват. На основе таких данных можно строить корреляции, которые ни одна лаборатория не сможет получить быстро – физически невозможно в один момент времени оказаться в сотне мест. Это реальность, которая приходит к нам.
Дальше – больше, появляются электронные средства сбора, анализа и передачи информации. Каждый человек станет источником информации, сможет быть как минимум лаборантом. Не все в науке сейчас до конца это осознают. Тогда нужда в ученых-коммуникаторах возрастет. Людям не платят зарплату, они не обязаны ничего предоставлять исследователям, но если им объяснить и убедить в необходимости помогать ученым, то все будут в выигрыше.
Юлия Эмер
Мне всегда было интересно, откуда у тебя коммуникативные компетенции. Какие твои профессиональные компетенции помогают тебе продвигать науку, чему тебя научили во студенчестве?
Егор Задереев
На самом деле, у меня два образования, кроме физического факультета в Красноярске я еще учился в Будапеште в магистратуре по специальности науки об окружающей среде и политике. Компетенции, полученные заграницей, оказались важны. Мультикультурная среда, классический формат европейского образования: тебя учат не по учебнику, в котором нужно решить сотню задач, а заставляют анализировать разные точки зрения, критически смотреть на информацию, в групповых дискуссиях учитывать разные позиции. В итоге ты понимаешь, что нельзя взирать со своей колокольни на проблему, нет одного эксперта, который все знает. Это мне очень помогло. Тем более на факультете у нас учились люди с совершенно разными бэкграундами: от филологов до физикова. Но все они были вынуждены заниматься общей темой.
И еще: надо учить профессионалов в своей сфере. Например, когда я начал вести научный блог на новостном сайте, там был хороший редактор Елена Новикова. Она, не стесняясь моих ученых регалий, говорила, что нужно публике на новостном сайте, и я следовал ее советам. Потом работал с пиарщиками, прислушивался к ним. В разное время работал с разными специалистами, например, когда делал научное кафе, то связался с лучшим красноярским ведущим ток-шоу, смотрел, как оно работает. Старался брать у профессионалов лучшее.
Юлия Эмер
А зачем тебе это нужно было? Внутренняя мотивация какая?
Егор Задереев
Мотивация простая. В начале 2000-ых началась активность в российском научно-образовательном пространстве, уже тогда был первый подход Дмитрия Ливанова к реформе Академии наук, появились первые федеральные университеты, стало понятно, что система функционирования науки и образования неэффективна. На тему, как она должна быть устроена, мог рассуждать кто угодно, только не ученые. Науки как таковой не было в СМИ или в общественном поле, она не влияла и не формировала общественное мнение. В информационном поле были спортсмены, деятели культуры, а ученых не было, они не пытались говорить с обществом. Сейчас их тоже немного, но раньше совсем не было, ни сибирских, ни томских, ни красноярских ученых. Я тогда был ученым секретарем Института биофизики СО РАН, активно взаимодействовал, не побоюсь этого слова, со знаменитым форумом «Бытие российской науки» на портале Scientific.ru. Позже из этого форума и круга общения выросла газета «Троицкий вариант», многие заметные общественные активности, да и известные в стране популяризаторы науки. Это была моя сознательная позиция. Мне было важно, как будет выглядеть наука, в том числе и красноярская. Хотелось, чтобы ученые стали заметными экспертами, лидерами мнений, которые влияют на происходящее.
Юлия Эмер
На твой взгляд, какая самая острая проблема в научной коммуникации сейчас?
Егор Задереев
С одной стороны, нет универсальной модели коммуникации. Например, Америка и Европа – две разные истории: Америка – рыночная экономика, где коммуникация часто является инструментом маркетинга, Европа больше рассуждает о правах человека, равных возможностях для всех.
В России, вроде бы, в равноправном диалоге с обществом никто особо не заинтересован. Рыночная экономика – с ней тоже не совсем понятно, скорее распределение ресурсов не рыночное, а зависит от кулуарных договорённостей и сословных отношений. Казалось бы, между нами почти нет точек соприкосновения.
Однако глобальная проблема одна – целеполагание. В первую очередь, во всех странах возникает вопрос: зачем это все надо? А если цель сформулирована, то возникает вопрос: насколько то, что мы сделали, повлияло на общество и приблизило к достижению цели?
В отличие от маркетинговых вещей, эффективность научной коммуникациям тяжело оценивать, потому что она работает на решение долгосрочных и плохо формализуемых целей.
Мы часто ориентируемся на простые индикаторы успеха. Например, выпустил за год 500 пресс-релизов и это на 20% процентов больше, чем в предыдущем году, – сработал хорошо. А вот на что и как они повлияли – оценить сложнее. Мы же не продаем, возможные индикаторы могут реагировать на наши активности через годы. Для университетов рост в позициях международных рейтингов – медленная переменная. Если ориентироваться на количество абитуриентов – эффективнее, и уж точно быстрее с точки зрения отклика, поехать по школам и «потанцевать с бубном», чем заходить на детскую аудиторию через имидж успешного ученого. Рост научной грамотности, рост критического мышления – вот что является предметом работы научных коммуникаторов, и изменения в этих показателях будут заметны возможно через десятки лет. Так что две общие проблемы: целеполагание и оценка эффективности.
Юлия Эмер
Хочу спросить теперь уже как исследователь исследователя: принято думать, что граница между научной и наивной картинами мира стираются. Хотя бы потому, что большая часть населения имеет высшее образование – сомнительный аргумент, но аргумент. На твой взгляд, где слабое звено? Где тот минимум знаний для человека, который поможет ему отличить науку от лженауки?
Егор Задереев
Это одна из главных проблем, в том числе и научных коммуникаций.
Традиционно официальный минимум знаний должна давать школа, но школа не успевает. Что показывает мой опыт? Приводишь школьникам примеры из физики 20-х годов прошлого века, знают отлично, как пенициллин открыли, про кольцо на пальце жены Рентгена, про радиацию – это все есть в их картине мира. Когда начинаешь приводить примеры из 60-х или 70-х, у них нет этого знания, не говоря уже про открытия последних лет. Базовые знания в школе есть, но они на 50–60 лет опаздывают, нет представления о современной науке. Прирост знаний сейчас настолько быстр, что школы просто не успевают.
Как сделать школу современной? Сейчас появился совместный проект РАН и Министерства просвещения РФ опорных школ, есть инициативы по работе с одаренными детьми «Сириуса», по стране растут Кванториумы. Но проблема в том, что научная грамотность должна быть общей, а не уделом избранных. Работа с единицами ничего не даст, гении закроются в кругу себе подобных. Пессимистичный прогноз: появятся силиконовые долины, где разрешены чипы, генетические эксперименты… Рано или поздно они превратятся в анклавы, вокруг которых океан консервативности. Мне кажется, у них не получится отгородиться от мира стеной, в конце концов придут «варвары» и разрушат просвещенный «Рим». Это случится, если мы не будем думать о высоком базовом уровне научной грамотности для всех, пытаться выровнять возможности, участвовать в общественной жизни, развивать научные коммуникации.
Юлия Эмер
Мне кажется, это очень важная тема, которая должна стать одной из основных для обсуждения в обществе. И роль научных коммуникаторов здесь является одной из важных. Не случайны инициативы «Лаба», «Тотальный диктант» и т.д.
5 правил жизни начинающего научного коммуникатора от Егора Задереева
1. Не бояться работать с профессионалами и у них учиться. Всегда есть специалисты, которые лучше тебя пишут, планируют или делают какую-то другую работу. Нужно привлекать их и впитывать все новое. Если остановишься, то отстанешь навсегда. Но и взваливать на себя весь груз умений не следует, нужно уметь делегировать и доверять.
2. Использовать разные инструменты коммуникации, и офф- и онлайн, чем больше инструментов, тем больше навыков и охват аудитории.
3. Четко понимать, что аудитории разные, нужно адаптировать контент под аудиторию. При этом в зависимости от доступных ресурсов лучше качественно общаться с одной узкой аудиторией, чем размазывать усилия по разным.
4. При всей прагматичности целей никогда не снижать критерии качества, всегда опираться на научную этику. Пусть это звучит наивно, но я часто готов отказаться от сиюминутных пиар-интересов, если они, по моему мнению, противоречат нормам жизни научного сообщества.
5. Делать то, что нравится. Если неинтересно, то не стоит.