Долго. Медленно. Весело. Дружелюбно. Жёстко. Душевно. Уникально. Театрально. Красиво. Близко. Осторожно. Реально. Мечтательно. Громко. Героически. Напрасно. По-мужски. Обязательно… Душевно.
Максим, назови три своих самых сильных качества?
Возможно, это целеустремлённость, харизма и юмор. Но лучше спросить у других, мне сложно судить о себе.
А в чем твоя слабость?
Я очень ленивый. Я не умею распределять свое время правильно. Трачу своё время впустую, хотя мог бы потратить на что-то важное для меня.
А что такое свобода, на твой взгляд?
Для меня это чувство, которое помогает человеку быть таким, какой он есть. Свобода может выражаться во всём: в том как человек мыслит, как выглядит, в его выборе. Нечто, что делает человека уникальным.
А ты свободный человек?
Относительно да. Потому что свобода предполагает свободу выбора, свободу действий, а в моём возрасте и положении это невозможно. Поэтому я свободен лишь относительно – в плане моих мыслей, мировоззрения своего. Есть много действий, которые я совершаю самостоятельно, делая свой выбор, но всё равно есть те поступки, которые я хотел бы совершить, но не могу, так как ограничен какими-то рамками.
Почему ты собираешься получать дальнейшее обучение в Америке?
Мне кажется, что там условия благоприятнее: там намного больше возможностей. Мне бы хотелось жить там. Я поступаю на продюсерский факультет в Нью-Йоркскую киноакадемию в Лос-Анджелесе. Лос-Анджелес и Голливуд – это родина кино. Это то место, где зарождалось всё самое передовое, и думаю, что там я смогу получить прекрасные фундаментальные знания, и, главное, огромную практику, которая мне поможет в дальнейшем. Немаловажно и то, что в Лос-Анджелесе я чувствую себя намного свободнее, чем в Москве. Меня почему-то сковывает Москва, всё время есть чувство опасности, паники, тревоги. Она никак не выражается, она в глубине подсознания. Но её всё равно чувствуешь, чувствуешь какой-то дискомфорт, когда находишься в Москве.
Какой первый продюсерский проект ты бы хотел сделать?
Интересней всего мне будет заниматься кино, музыкой или, возможно, музыкой для кино. Но пока идей и целей конкретных нет, я еще в раздумьях.
А с кем бы ты мечтал поработать?
Я бы очень хотел снять Киевстонера (Kyivstoner). Мне он кажется крутым, харизматичным парнем. Я знаю, что он снимается в нескольких проектах. Я бы хотел посмотреть, как он выглядит в роли актёра.
Ты на протяжении трех лет был главным организатором благотворительного проекта в школе. Как тебя изменил этот проект?
Я стал серьёзнее относиться к благотворительности. До этого я особо не думал о ней, для меня вообще казалось бредом: люди не могут жертвовать большими деньгами ради других нужд. Но как оказалось – это работает и помогает. Кроме того, я получил огромный опыт в организации и продюсировании.
А каким бы ты хотел видеть этот проект еще через три года?
Мне бы хотелось, чтобы проект вышел за школьные рамки. И он может вырасти, так как над ним работает крутая команда.
Проект какого театрального режиссера ты хотел продюсировать?
Константина Богомолова или Кирилла Серебренникова. Кроме этих двух, меня больше никто не поражает так сильно. Мы бы интересно узнать побольше про Додина, но я видел только один его спектакль. Сложно судить. Ещё, возможно, Диденко.
Что их всех объединят?
Каждый из них уникален. Этим они и привлекают.
А свобода?
Если мы говорим сейчас о Кирилле Серебренникове, то он, безусловно, свободный человек.
А что касается творческой свободы? Как в спектакле может проявиться свобода?
Мне кажется, она проявляется, когда режиссер ломает стереотипы. А все названные режиссеры разрушали рамки. Так спектакль и становится свободным.
Какую роль в театре ты бы повторил? Или, может, какую-то просто не успел сыграть.
По-моему, я не успел сыграть только Гамлета! (Смеётся.) Из тех, что были, я бы повторил Чика из «Гудбай, Берлин!». Этот спектакль был уникальным для своего времени и для школьного театра. Таких спектаклей очень мало. Мы себе позволяли говорить слова, которые не очень вписываются в стены школы. Но это здорово, что мы сломали рамки и этим привлекли многих зрителей. И Чик – реально свободный. Ему всё по барабану. Главное то, как считает он, и он делает то, что хочет. У него свой взгляд на вещи. То есть у него свобода как внешняя, так и внутренняя.
А каково быть соперником на сцене с лучшим другом?
В этом и фишка: мы не соперники на сцене, мы лучшие друзья на сцене! Несмотря на то, что наши герои в «Двух веронцах» соперничают, они любят друг друга. Потому что те прожитые годы не могут уйти бесследно. Поэтому Протея и Валентина мы делали любящими друг друга в глубине души, несмотря на ссору. Мы играли именно так. И они остались лучшими друзьями, несмотря на оригинал.
А почему ты не стал поступать на актёрское мастерство? Ты видишь себя актёром в будущем?
Я не исключаю, что могу стать актёром. Если в будущем я понравлюсь какому-то режиссеру, то буду готов продюсировать фильм с собой. (Улыбается). Актёрство мне интересно, но я не иду учиться ему, потому что актёр – марионетка, пластилин. Это человек, который должен подчиняться чьей-то воле, придерживаться какого-то графика. Чтобы быть успешным, актёру нужно нереально много работать, особенно в России. Кроме того, если бы я получал актёрское образование, я получал бы его в Москве, так как мне кажется, что в плане актёрства у нас топовые вузы. Но все мастера, которые сейчас набирают курсы, меня не привлекают. Возможно, если бы набирал Серебренников, я бы ещё подумал.
Что заставило мальчика, который мечтал в 4-м классе стать лучшим футболистом, заняться в итоге творчеством?
Меня творчество всегда привлекало, так как оно предполагает свободу, и с его помощью ты можешь найти отклик в других людях. На самом деле, мне кажется, что я не особо хотел стать футболистом, это были какие-то мечты непонятные: я так и архитектором хотел быть, и экономистом.
Не жалеешь, что не успел попробовать себя в какой-то другой стезе?
Жалеть о том, что не попробовал, – глупо. У меня ещё много времени, я могу смело пробовать новое. О своих поступках я стараюсь не жалеть. Мне кажется, это трата времени.
Как рождаются твои тексты к песням?
Поэзией я увлекаюсь давно, это мое хобби. Рождаться стихи может заставить всё, что угодно: плохая погода, новость, влюбленность, просто плохое настроение или наоборот. А можно сесть и насильно заставлять себя писать. Но у меня всё зачастую происходит от чего-то внешнего: когда я читаю что-то, смотрю, слушаю хорошую музыку. Начинаю думать, думать, думать – и из этого рождаются своё.
А как стихи превращаются песни?
Вначале мы с ребятами просто прикалывались. Я писал какой-то тупой текст, мы все смеялись. Мне начало нравиться, захотелось себя в этом попробовать. И я стал к этому относиться серьёзно. Сейчас я уже редко пишу стихи, чаще пишу сразу тексты для трека. Написание текстов ничем не отличается от написания стихов.
Какую роль в твоей жизни сыграла школа?
Школа дала мне очень многое, сформировала мое мировоззрение, мой круг общения, даже мою будущую профессию я выбрал благодаря школе. Ведь я захотел стать продюсером после того, как поучаствовал во многих спектаклях и организации проектов.
Последний вопрос: на что ты готов ради любви?
Недавно был готов на многое. Но некоторые события заставили меня относиться к любви не так сентиментально. Сейчас готов уже не настолько.