Гриша Брускин (полное имя — Григорий Давидович Брускин) — художник и эссеист, известный своими проектами по деконструкции мифов современности. В 1988 году он участвовал в аукционе «Сотбис», во многом ставшем легитимацией советского неофициального искусства. События этого недавнего прошлого столь значимы для актуального настоящего, что в год десятилетнего юбилея Музей современного искусства «Гараж» открыл дискуссией и выставкой «Ставки на гласность. Аукцион “Сотбис” в Москве, 1988».
«Новая Этика» решила спросить художника, наблюдавшего водораздел эпох, какие культурные конструкты текущего «здесь и сейчас» достойны запечатления и комментирования.
— Можно ли увидеть в настоящем какие-то начертания, абрис будущего? С помощью какой метафоры возможно описать мир грядущего?
Я не уличная гадалка, не Нострадамус, не писатель-фантаст. И не Коммунистическая партия Советского Союза. Предсказывать будущее — дело безответственное и неблагодарное.
Кроме того, в любой момент может произойти природный катаклизм. Например, случится второй всемирный потоп или разыграется всамделишный спектакль «Меланхолия» по мотивам одноименного фильма (на сей случай у нас с вами запасена метафора с почтенной родословной — «Апокалипсис»).
Другое дело «играть в будущее» — это задача художника. И я с удовольствием этим занимаюсь. Например, сел в машину времени. Улетел на тысячу лет вперед. Увидел грядущие раскопки. Восхитился увиденным. Украл поразившую меня картину. Вернулся назад в Настоящее и подарил Будущее моим современникам в проекте «Коллекция археолога».
— Каков, на Ваш взгляд, самый главный миф (о) современности. Каждая же эпоха порождает мифы, с которыми, в том числе, работают художники…
Устойчивый миф эпохи Modernity о Свободе.
Свободы нет без Революции. Без революций мир погряз бы в бесконечном историческом рабстве. Как только Революция во имя Свободы свершается, её тут же надо защищать от внутренних и внешних врагов. Для этого реставрируются разрушенные мятежниками: полиция, суды, тюрьмы, армия. Начинается террор: «Если враг не сдается, его уничтожают!». Свобода кончается. Или понимается как награда для тех, кто лучше. Несвободу величают Свободой. Затем за революциями рано или поздно следуют контрреволюции. И бал, как прежде, правят деньги. Так происходило на Западе. Так произошло и в нашей стране.
Конечно же, «Свобода» прекрасна (поставим, пожалуй, в данном месте восклицательный знак «!») Пока она не нарушает права и свободу других. А это происходит всегда. Воодушевленная молодежь с прекрасными лицами и огнем в глазах лезет на баррикады. Развеваются знамена. Горят костры. Гремят выстрелы. Гибнут люди. Затем, одни прохвосты, прикарманив победу, отбирают власть и деньги у других прохвостов. И опять...
Помните, в СССР распевали песню (1936 г.) на слова Лебедева-Кумача:
«Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек!
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек…
От Москвы до самых до окраин,
С южных гор до северных морей
Человек проходит, как хозяин
Необъятной Родины своей»
Имя единственного человека, который вольно дышал и проходил как хозяин в то время в СССР был Иосиф Виссарионович Сталин. Остальные сами знаете где сидели и лежали.
Далее о современности. Личное пространство индивидуума (Privacy) в современном мире постоянно сужается. Никогда в истории не было столь изощренных технологий слежения и контроля.
Нынешний человек прозрачен, как никогда. Через гаджеты, видеокамеры, дроны... за ним постоянно наблюдают и подслушивают: власть, спецслужбы, всевозможные другие… (Джеймс Оруэлл по-прежнему актуален в наши дни).
Работают службы дезинформации и прочие тролли, чтобы повлиять на мировоззрение, сформировать мнение о том или ином событии, о том или ином политике. Вовлечь в ту или иную революцию, в ту или иную аферу во имя той ли иной очередной свободы.
Если раньше мы возмущались, когда власти прослушивали наши телефонные разговоры и обыскивали нас в присутственных местах, то ныне, запуганные террористами, мы радуемся. Так как это залог нашей безопасности.
— Что могло бы составить коллекцию современных мифологем?
Подобную коллекцию современных мифологем я собрал в своем последнем проекте «Смена декораций. Толпа. Власть. Страх», показанном в Российском павильоне на 57-й Биеннале современного искусства в Венеции в 2017 г. Под сменой декораций подразумевается именно новый миропорядок, в котором мы нынче оказались.
О чем проект?
Меня интересовали и интересуют актуальные процессы нашего времени ¬— растущая агрессия, террор, иррациональная жизнь масс, стратегия контроля и управления, которые пронизывают бытие современного человека. Я бы сказал, «Смена декораций» — метафора нового миропорядка, возникающего на наших глазах. Спектакль, в который вовлечен весь нынешний мир — от сирийской Пальмиры до Москвы и Нью-Йорка.
Пожалуй, воспользуюсь предоставленной мне возможностью и приведу ниже текст приблизительной сценографии этого проекта.
Ландшафт. Мир «Смены декораций» — ландшафт, где мы находим новые укрытия (locis) для новых фигур памяти. Где встреча архаики и современности подобна «встрече зонтика и швейной машинки на анатомическом столе». Где современность покоится в тигле алхимика. И свершается «opus magnum» нового мироустройства.
Время. В «Смене декораций» движения нет. Ни от старого к новому. Ни от примитивного к сложному. Ни от худшего к лучшему. Нет ни «вчера», ни «сегодня», ни «завтра». Время спрессовалось. Явился универсальный оборотень времени — темпоральность. Засада, в которой пропадает настоящее. Где нет истории, астрономии, биологии, физики, искусства. Прогресса. Лакуна памяти. Иная системная целостность. Где текст рассыпается на буквы, образуя новые смыслы. Время — невыразимое в единицах времени. Фатум времени. Страна «нигде».
Толпа. Толпа «Смены декораций» — масса, множество. От толпы–насекомого прошедших веков до бодрийяровского молчаливого большинства, запуганного властью и террористами. Что представляют собой атомы коллективного тела (строительный материал)? Унифицированный человек-образец, похожий на штампованную детскую игрушку в позе, напоминающей античную статую гладиатора Боргезе, послужившей прототипом многочисленных произведений в эпоху Modernity. Будучи размноженным, «гладиатор Боргезе» превращается в стандартизированный товар. «Гладиаторы» неотличимы друг от друга. Безликие индивиды. По определению М. Харда: «сущность массы в неразличимости». Модернистской толпе противостоит толпа метафизическая, сакральная. Отсылающая одновременно к древнейшим загадочным универсальным антропологическим изображениям — прообразам верований и культур — и к фигурам русского авангарда начала 20-го века.
Террористы. Террористы «Смены декораций» — куклы, манекены, гибриды, автоматы. Террористов и толпу роднят анонимность, неразличимость. Террористы скрывают свои лица, индивидуальность. Стремятся притвориться вариантом иной массы. Иным множеством. «Радикальное отличие нового терроризма в следующем: владея всеми видами оружия, выработанными данной системой, террористы обладают еще одним оружием — своей смертью, и это становится фатальным». Душу террора воплощает бессознательный автомат — Голем, повинующийся внушениям и приказам — механический младенец с поясом шахида.
Власть. Власть «Смены декораций» — механический гибрид — двуглавая птица — символ империи. Власти нужен унифицированный, прозрачный человек. За которым она подслушивает и подсматривает. Чтобы «Надзирать и наказывать». Надзор, наблюдение в «Смене декораций» осуществляют солдаты с биноклями, дроны и архаические истуканы (гермы) с антеннами и локаторами. Как писали Т. Адорно и М. Хоркхаймер в эссе «Культурная индустрия: просвещение как способ обмана масс», «Просвещение с самого начала было детерминировано своей ориентацией на власть — власть над миром и власть над обществом. В результате Просвещения человек действительно “познал” Природу, общество и свое место в них — но это место оказалось незавидным».
Современность и архаика. Архаика мерцает в современности. Во все времена «новое» припоминало «старое». Греки вспоминали египтян, римляне — греков, люди Ренессанса — выше перечисленных. Истоками самых дерзких модернистских порывов являлись традиции и образы древних культур. Будь то африканские культы, египетская премудрость или же византийская иконописная культура. Сговору современности и архаики посвящена работа «Смена декораций»
Modernity в тигле алхимика. Великое деланье «Смены декораций» осуществляется в алхимических ретортах. На ретортах начертаны названия книг, авторы идей которых отрефлексировали, осмыслили современность и современного человека. Нашу эпоху. Актуальное и отвергнутое знание соединяются в тигле алхимика, инициируя процесс великого деланья — возвращения текста в предвечный хаос.
Игра. «Смена декораций» — пространство-сцена для игры в бисер, игры в солдатики, игры в театр, в кукольный театр, в Laterna Magica. В загадочный театр памяти Джулио Камилло. Кулисами служат зиккураты, мавзолеи, башни, пирамиды. Хеопса, Леду, Леонидова, Бэй Юймина.
— Мы все еще живем в эпоху modernity? Если нет, то — в какую?
На мой взгляд, мы живем в период расцвета Modernity. Одним из главных деяний эпохи было «Убийство Бога». В интеллектуальной парадигме нынешнего времени Бог по-прежнему мертв. Согласно одному именитому американскому арткритику: «Бог — это старая шляпа».
Характерными чертами Просвещения являлись: вера в Природу, в Науку, в Технический прогресс. В наши дни от научно-технических свершений захватывает дух.
Обозначенный Карлом Марксом Капитализм разбух до предела. И мир снова, как никогда, поклоняется Золотому тельцу. Да и огонь революций не погас. То тут, то там да пробьется.
— Вы как-то сказали, что художник своими работами комментирует мир. Что Вы сейчас считаете максимально достойным комментирования и почему?
Современность. И современного человека.
Малевич стремился к культурной власти. Именовал себя «председателем Земного шара». Искренне верил, что победит природу и реально сотворит мир супрем. На справедливый вопрос Осипа Брика, сможет ли человек приспособиться к квадратам, кругам и крестам, ответил: «Ведь привыкли же люди к деревьям!»
Художники Пролеткульта пытались создать пролетарское искусство. Изменить, унифицировать среду обитания.
Художники Соцреализма создавали искусство, призванное воспитывать и растить нового человека…
Что делает художник в наше пост-утопическое время?
По-моему, наблюдает и комментирует. Но не для того, чтобы «погуляли и забыли, крутим дальше колесо», а чтобы подарить зрителю дополнительную оптику. Благодаря которой он видит мир по-новому. Яснее и богаче. Как это в свое время сделали Кафка или Ионеско.
— Как изменился человек или люди (как сообщества, коллективное тело) в условиях «нового мирового порядка», существование которого обусловлено во многом технологическим детерминизмом?
Прежде всего надо понять, о каком коллективном теле идет речь? О Народе? Этносе? Нации? Массе? Толпе? Бодрийяровском молчаливом большинстве?.. В разных культурах подобные понятия понимаются по-разному. Что объясняет взаимное неприятие и трудности сосуществования носителей этих далеких друг от друга цивилизаций. Что мы и наблюдаем в наши дни повсюду, включая Европу.
Мы уже говорили о «прозрачности» современного человека. Прозрачна не только телесная оболочка. Нынешние технологии позволяют проверять человека на детекторе лжи, брать анализ ДНК, выращивать детей в пробирках, трансплантировать внутренние и внешние органы. Проникать зондами и катетерами в кровеносные сосуды, сердце. Изменять пол, форму тела, черты лица. Буквально разлагать тело и душу на атомы и молекулы. В западном мире гомосексуалисты, транссексуалы, трансвеститы, трансгендеры превратились в норму. Если раньше обнявшиеся на улице девушки воспринимались как подруги, то сейчас — как лесбиянки. То же относится и к мужчинам.
Человек стремится к иной сексуальности. Или к асексуальности первочеловека, «изначального архетипа» — Андрогина.
Может ли человек, используя биотехнологии, трансформировать себя до бесконечности и стать бессмертным? Думаю, что сможет.
Вот тогда и наступит новая эпоха. Человек преобразится. И, как праотец Мафусаил будет жить тысячу лет. Именно этим числом измеряли бессмертие алхимики.
Представляете: одно дело думать 70-80 лет. А другое — тысячу!!!
Вот мы с вами и представили будущее.