Трудно расти с психованным человеком, у которого настроение может поменяться за секунду. Особенно сложно, когда ты еще ребенок, когда не понимаешь, почему за привычное, повторяющееся из раза в раз действие, тебя внезапно начинают ругать.
Когда я еще не училась в школе, я с радостью ждала каждых выходных и чтобы посмотреть мультики по телевизору. Мама каждый раз будила меня и говорила "Утиные истории начались!" и я бежала в зал и устраивалась перед экраном. В то утро, все было как обычно. Меня разбудили и я, не умывшись поспешила смотреть на приключения утят. Мать начала звать меня на завтрак, на что я ответила, что буду есть в зале перед телевизором, как, впрочем, никто не запрещал мне делать раньше. Но тогда она, почему-то уперлась и потребовала, чтобы я ела только на кухне за столом. "Тогда я не буду есть" -сказала я и отвернулась к телевизору. В следующий момент она взорвалась. Подскочив к телевизору, резким движением выключили его, потом схватила меня, начала кричать, пороть и дергая за руки волочь из комнаты. Подтащив меня к шкафу она заставила меня одеваться и кричала, что я сейчас пойду к бабушке через кладбище. (Лирическое отступление - моя бабушка жила недалеко от нас в частном секторе. Самый короткий путь до нее лежал через кладбище, которого я боялась до жути. Помним, что мне 6 лет). Трясущимися руками, заливаясь слезами и дрожа от страха, я натягивала на себя одежду и молила ее о прощении заикающимся голосом. До сих пор не понимаю, за что я извинялась? За то, что не сделала ничего плохого? За то, что мое воскресное утро началось ровно так, как до этого начиналось 100 других?
Она выволокла меня, все еще рыдающую, из дома, вывела за калитку и осталась смотреть как я очень медленно, останавливаясь на каждом шагу и оборачиваясь, в ожидании милости, бреду по дороге. Когда я достигла поворота, она, видимо удовлетворившись моим отчаянием или же поняв, что заиграйся она еще чуть-чуть, может случиться что-то непоправимое, махнула рукой, приглашая меня вернуться. И я припустилась бегом домой, размазывая сопли по щекам.
Второй такой случай произошел примерно в тот е период. Он повторял первый до мельчайших подробностей, не считая того, что на этот раз катализатором стало то, что я слишком громко (по мнению матери) выражала свое недовольство тем, что мне никак не удавалось засунуть игрушечного льва в игрушечную машину.
Спустя годы, она все забыла, говорит что быть такого не могло. Удивляется, почему я не хочу с ней общаться...