– Николай Максимович, все мы знаем, что вы отрицательно относились к реконструкции Большого театра. Не могли бы вы уточнить, а почему?
– Понимаете, во-первых, потому, что из настоящего там, на сегодняшний день, если говорить честно – это колонны, внешние три стены, наверное Белый зал – и то не все, что в нем находится, настоящее. Его весь снесли. Единственное, что они, слава богу, не смогли тронуть – это купол Большого театра и где люстра, Апполон и девять муз – настоящее. Все остальное – это заново построенное.
И потом, почему я плохо отнесся. Понятно, что пропало все, что там было, но это же производство, у балета свои законы, ему нужно то-то, опера имеет свои законы и там то-то, а музыка имеет свои законы и ей нужно то-то. Для всех этих коллективов должно быть пространство, удобные гримерки и так далее.
Вот я стал ректором, я стал служить на этой должности, я конкретно сделал то-то и то-то, я улучшил, я перестроил, я переделал, потому что до меня ректором Академии Вагановой был логопед, с квалификацией работы во второстепенных воспитательных заведениях, это значит – колонии. Потому у нас в интернате в одной комнате по восемь детей жили, окна не открывали и так далее, в общем, она «постаралась».
Я конкретно много что изменил, потому что я понимаю, что в этой профессии нужно: что здесь живут, здесь едят, здесь занимаются балетом и поэтому покрытие должно быть такое, окна должны быть такие, свет должен падать отсюда, зеркала не могут висеть напротив зеркал. В общем, много чего.
За столько лет, что уже открыт Большой театр, с 2011 года, не изменено ничего. Вот когда закрыли основное здание на реконструкцию, хор стал петь в коридоре, в атриуме, по сей день он репетирует в коридоре. Другого места, при вот этом гигантском количестве площадей, ему не построили.
Против таких вещей я сильно восставал, потому что, когда у тебя быстрое переодевание, тебе надо влететь в гримерку, а обычно за тобой заходят два костюмера, входят гримеры, а это замкнутое пространство, которое не проветривается... А вам над привести в порядок дыхание, потому что вам дальше или петь, или танцевать, а воздуха нет никакого. Если вы включаете кондиционер местный, то получаете воспаление легких, вас продует, никто его не будет включать, сумасшедших нет.
Вот эти вещи я говорил. Для производства, для работы не было сделано – ничего. Я не прошу, чтобы мне поставили микроволновую печь, электромассажер и так далее. Я просил хоть какие-то удобства для работы.