...Его жена давно хотела вместе поехать в Питер. Он любил этот мокрый северный город. Но ехать туда летом, в период знаменитых белых ночей, когда город заполняют толпы туристов, он категорически не хотел. Нет, нет, нет, не сейчас... Но жена настаивала, и в конце концов он сдался, выбрав при этом совсем неподходящее время - межсезонье, середина октября - в надежде, что будет избавлен тем самым хотя бы от соседства людской толпы. Ей было все равно - давняя мечта о путешествии свершилась.
Они гуляли по городу - чинно, размеренно, разглядывая положенные достопримечательности, почти не сворачивая с выбранного заранее по путеводителям маршрута. Она была довольна, он - честно отбывал повинность, стараясь при этом не сильно мешать ей. В какой-то момент на одной из набережных они проходили мимо группы местных художников, продающих свои картины. И вдруг - среди множества пейзажей, дворцов на закате и рассвете, аляповатых лошадей и красавиц ему в глаза бросилось странное изображение на картине... Тёмная комната, простыня, складками спадающая с табурета, и на табурете - спиной к зрителю - женщина.... Не красавица, скорее, наоборот - чуть сутулая спина, устало опущенные плечи, острые лопатки торчат, натянув почти прозрачную, белую до синевы кожу.... И только волна распущенных темных волос неотвратимо падает вниз, сливаясь с темнотой комнаты, да в ухе - длинная цыганская серьга.... Лица не видно, только изгиб тонкой, почти детской шеи. Но почему же так щемит сердце?....
Он подошел к продавцу, стараясь не выдать своего волнения. "Скажите, кто автор этой картины?" - "Да есть тут один псих, ему давно говорят - возьмись за ум, а он ничего не рисует, кроме своей скелетины - и то лица никогда не видно, хоть бы разок увидеть, что он в ней нашел?...." - " Где он живет, как я могу его найти?" - " Да кто ж знает, он приходит раз в неделю, все надеется, что кто-то это купит, а толку.... Вроде студия где-то на Васильевском острове...."
Он понимал безнадежность затеи, но где-то внутри него зрела шальная уверенность, что все - не случайно.... Он отвел жену в гостиницу, скомкано объяснив, что забыл об одном деле, которое необходимо срочно решить - и вырвавшись, забыв сразу обо всем, помчался как чумной - куда, куда? Ах, да, Васильевский остров....
Наверное, так ищут свой дом кошки, увезенные за тридевять земель. Он шел по городу, не замечая улиц, сталкиваясь с прохожими, слепо озираясь и вглядываясь в окна - и вдруг - да, сомнений нет - окно под самой крышей, её силуэт! Он всегда гордился своим умением находить номер квартиры по окну - теперь он точно знал, зачем ему было дано это умение.... Она стояла у окна, неподвижно, словно восковая фигура, рассеянно провожая взглядом крупные капли - ах, да, дождь.... А он и не заметил.....
Скорее, скорее вверх, позвонить - нет, постучать - тоже нет, звонок - это слишком нахально, слишком грубое вторжение в ее жизнь... Она никогда не любила вторжений.... Стук в дверь - негромкий, осторожный... Шаги... Её шаги в коридоре, ну, конечно же, это её шаги! Как бьётся сердце....
Дверь открылась.... В подъезде темень, да и в коридоре - тусклая лампочка, больше теней, чем света....
- Ты?...
Она совсем не удивилась, будто он ушел только вчера, будто не было нескольких лет полного молчания и неизвестности, когда она вдруг исчезла, не оставив адреса, не объяснив, почему....
- Ой, ты же мокрый насквозь! Пойдем скорее на кухню, отогреешься...
"Да, ты всегда умела отогревать",- подумал он. На кухне у облезлого стола стоял единственный колченогий табурет.
- Садись, чай пить будем!
- А ты?
- Да я же не сижу на стульях, разве ты забыл?- счастливо рассмеялась она и устроилась на подоконнике, как-то невероятно уютно - словно не на краешке холодной крашеной доски, а в роскошном мягком старом кресле....
Чайник вскипел.... Они пили чай, болтая о всяких пустяках, он рассказывал ей о своей работе, о том, как путешествовал по миру, разные случаи и истории, а она слушала - восторженно и благодарно, как дети слушают сказки, и глаза ее светились.... а он все никак не мог осмелиться спросить о том, ради чего он мчался вслепую по мокрому городу....
Вдруг - нагло и бессовестно заорал его телефон. Он подхватил трубку, выскочил в коридор и начал судорожно успокаивать женщину на другом конце, обвинявшую его во всех смертных грехах сразу... "Я скоро, скоро вернусь... подожди, дела" - бессмысленно повторял он, почти не слыша ничего из ответных криков, и чувствовал, как на кухне становится тусклее и тусклее. Это гасли её глаза, снова задернувшись поволокой усталости и безнадежности....
Он вернулся на кухню.
- Тебе пора, тебя ждут... - мягко сказала она. Она всегда умела говорить так, что возражать было бессмысленно.
- Да, сейчас, еще минутку .... - он сам не знал, чего ждет от этой встречи, о чем хочет сказать. Он не мог уйти, и только смотрел на ее хрупкие руки, тонкие и гибкие, как ветви ивы, на длинные похудевшие пальцы....
Из комнаты донесся протяжный стон.... Кто-то - во сне, в бреду? - мучительно повторял ее имя.... Она спрыгнула с подоконника, подхватила стакан с водой и выбежала из кухни.... Ее голос журчал из-за прикрытой двери - убаюкивал, уговаривал, успокаивал, потом стал напевать старую колыбельную... Вскоре все стихло, и она вернулась....
- Я думал, ты одна дома...
- Я.... Нет, я не умею жить одна.... Он спит - вчера закончил картину, рисовал почти до утра, и теперь спит... ему кошмары снятся все время - вот, убаюкиваю...
- А как же ты?...
- Ой, да что я - у меня уже давно бессонница, несколько лет.... тебе, правда, пора, тебя ждут...
- Да, да, сейчас.... Слушай - вот мой телефон, если тебе когда-нибудь понадобится - все, что угодно - в магазин сбегать, за чаем посидеть - только позвони.... Позвони, слышишь?...
- Да, конечно.... Спасибо, милый... Беги....
Он вышел в темный подъезд - потерянный, запутавшийся, ничего не понимающий... Медленно пошел вниз по лестнице - ступенька за ступенькой, понимая, что так и не спросил её ни о чем...
Она закрыла дверь, вернулась на кухню. Лампочка погасла. "Опять свет отключили", - с легкой досадой подумала она. Привычным движением достала свечу, зажгла - и долго смотрела, как превращаются в пепел цифры, написанные таким до боли знакомым почерком...
