Часть первая
Если бы история Буратино, которая считается сказкой, произошла на самом деле в какое-то время, в какой-то гипотетической стране, то прототипы героев могли быть такими...
На столе лежит пустой стакан, стол усыпан крошками, рядом половина луковицы...
-Сынок, ска! Ты где нна? Я тя бль чё, искать должен?
Карл Исакович, старый плотник, который знал технику безопасности, как свои три пальца, был с утра не в духе. Он не любил сына. Тот был глуповат и простоват, несмотря на возраст не умел читать и писать. Его матери не стало уже два года как. Её безвременную кончину Карл, или как она его называла за некоторые анатомические особенности Карлик, встретил с воодушевлением. Теперь он мог не скрывать свои отношения с соседом Джузеппе. Лабухом, которого все называли "шарманщиком" за то, что он повсюду таскал с собой футляр от аккордеона. В футляре действительно лежал музыкальный инструмент. Но это была маленькая гармонь двухрядка. Оставшееся место обычно занимала нехитрая закусь и выпивка.
Отец Буратино не всегда был плотником. Тихий еврейский мальчик терзал скрипку по пять часов в день, и, в свои тринадцать (роковое число) лет, был настоящей звездой местной филармонии. На очередном концерте ко дню милиции он должен был выступать с "Полётом шмеля". На бис был приготовлен "Полонез" Огинского. Гримерки ему не полагалось. Ее заняли ложкари из какого-то Мухосранска. Как и положено звезде филармонии, его выступление венчало концерт. Его ждали все, ибо сразу после Огинского в буфете доблестных защитников правопорядка ожидал коньяк, водка, бутерброды с икрой, а после баня, женщины с низкой социальной ответственностью и Пивчанский.
Здесь, в коридорах филармонии, его и поджидала судьбоносная встреча с будущей матерью Буратино. Она тоже служила в театре. Её стараниями храм Мельпомены сиял и благоухал. Эта женщина имела чапаевские усы и арбузные груди. Её харизма, помноженная на внешние данные и возведённая в степень пробужденной алкоголем похоти, сразила Карлушу наповал. После произошедшего между ними соития в душной подсобке между швабр, ведер и ёмкостей с хлоркой, молодое дарование, доселе не знавшее плотской любви, навсегда рассталось с карьерой музыканта. След этого события был оставлен и в душе и на теле, в виде сломанного мизинца. А со сломанным пальцем "Полет шмеля" больше напоминал последнюю песнь сбитого мессершмитта и "Полонез" Огинского скрипел не приятнее, чем скользящий по стеклу пенопласт.
На этой почве он стал крепко закладывать.
Как и всякий порядочный молодой человек, узнав, что любимая в положении, Карл привёл избранницу знакомиться с родителями...
Карабас, Мальвина, Пьеро, Арлекино, Дуремар и прочие Тортиллы ещё будут описаны на этих страницах. Их судьбы также неоднозначны и парадоксальны...