Накануне в Ижевске поднялся ураганный ветер, разразилась мощная метель - и это конец апреля. Снег засыпал палатку, разбитую у манежа. Однако, как видим, непогода не изменила боевого настроя путешественника, зоозащитника из Удмуртии Андрея Перевозчика. Он объявил голодовку, протестуя против жестокого обращения с дельфинами в России, собирает подписи и приглашает неравнодушных граждан на митинг.
Было всё: недовольство сотрудников близлежащего торгового центра, давление устроителей дельфиньих зрелищ, нападение и избиение менеджером передвижного дельфинария, вызов полиции, травля в соцсетях...
Вы можете зайти на его странички и оставить подпись под обращением:
***
"Зелёнка, расплываясь под дождевыми каплями, стекала с букв: «КОНТАКТНЫЙ ЗООПАРК» и «ПОГЛАДИТЬ ЖИВОТНЫХ И СФОТОГРАФИРОВАТЬСЯ 200 Р.». Струилась зелёными разводами по старушечьей, скорбной мордочке мартышки и, не нанеся никакого урона афише, капала на землю.
– Блин, идиоты! Упустили из вида, что баннер непромокаемый, – вернувшись и откидывая капюшон, зашептала Ася. Она дрожала не столько от сырости, сколько от возбуждения. – Придётся бритвой.
Они с фотокором Толиком прятались под козырьком дома напротив. «А ты фоткай, фоткай! А то утром афишу заменят: никто и увидеть не успеет!». Шлёпая сапожками по лужам, бегом вернулась к рекламному щиту. Прочная ткань с пропиткой плохо поддавалась. Однако удалось сделать несколько глубоких надрезов и хорошенько рвануть. Обезьянья мордочка повисла лоскутами. Только таращились печальные эйнштейновские глаза, плачущие под дождём.
Ася могла не закрываться капюшоном от фотообъектива: её и без того запомнило полгорода. Ну, десятая часть точно.
Сегодня Ася полдня стояла у этого баннера с плакатиком: «В ТЮРЬМУ САЖАЮТ НАСИЛЬНИКОВ И УБИЙЦ. ЗА ЧТО ВЫ ЗАТОЧАЕТЕ ЖИВОТНЫХ В ТЮРЬМУ?».
– Ужас какой, – останавливалась какая-нибудь нарядная мама с ребёнком. – Что вы портите людям праздник? Мы так долго ждали…
Ребёнок ещё не умел читать и требовательно топал ножкой: «Мама! К обезьянкам!» Ася объясняла, как невыносимо экзотическим зверькам находиться в духоте, тесноте, стрессе, без солнца и на сквозняках, в шумной человеческой реке. Бактерии, вирусы, грибок, передающийся «при контакте» сотен, тысяч нечистых рук и ручонок.
А как в джунглях детёнышей отрывают от убитых матерей, в каких условиях контрабандно переправляют через океан, как они при этом гибнут сотнями особей – о том жутко рассказывать. Мамы пожимали плечами и торопились увести детей подальше от садистки с плакатом, скрывались за дверями музея.
Худой старик с комсомольским значком на пиджаке остановился и сказал – как плюнул Асе в лицо:
– Бывают же такие говнюки. То есть, говнючки. Что ни сделай – всё им не так, всё плохо, всё брюзжат. В самом светлом грязь увидят. Лишь бы людей взбаламутить. Зоопарки-цирки им не нравится.
Маленькая (метр с хвостиком), худенькая Ася узнала о себе массу интересного. Что такие, как она, Россию за тридцать сребреников продали. Что у детишек единственная радость – а она её отнять хочет. Что пенсионеры в помойках роются – а ей, видите ли, обезьян жалко.
– А ты пикет согласовала? – теснил её юридически подкованный старик и похотливо задевал плечом Асину грудь. И стал набирать в телефоне полицию. Искоса поглядывал: испугается, убежит?" (Рассказ "Жадная тётя").
Это фото десятилетней давности. В московском цирке меня "целует" белая косатка. Увы, я не задумывалась, ценой каких страданий, страха и боли даётся животному этот "поцелуй". Сотни "поцелуев" для праздных зевак каждый день. Одна фотография - 1000 рублей. Сейчас, думаю, дороже.