Джозефа разбудил громкий, нетерпеливый стук в дверь. Он испуганно открыл глаза. Метеорит, свалившийся с грохотом и треском на крышу какой-то старой хижины, оказался всего лишь пугающим сном. Это обрадовало художника.
«Странно, – подумал Джозеф. – Кого это принесло?» Проведя ладонью по лбу, словно веря в целительность этого прикосновения, Джозеф прокричал: «Иду! И молитесь, если вы пришли с плохими вестями… Я зол! У меня голова болит!»
Джозеф открыл дверь, и увидел знатную и богатую пару – холеного старика со злыми глазами и старуху. Таких он узнавал сразу. Старуха тут же закрыла глаза ладонями, и Джозеф не сразу сообразил, что стоит перед ними в одних подштанниках, которые выглядели так, словно были пошиты из использованного савана.
– Простите, – произнес он. – Я мигом.
– Нам известно, что вы дружили с нашим сыном, – произнес мужчина, но Джозеф не слушал его. Он хаотично метался по грязной комнате, пытаясь найти брюки. Он даже опустился на колени, и заглянул под кровать, но брюк нигде не было.
– Они... где-то затерялись. Бывает же такое. Где я мог их оставить? Правда, у меня ещё есть килт, от предков. В редкую «клетку» . Хотите, я его надену?
– Вы тоже позорите своих предков, как и мой сын, – укоризненно произнес старик.
А старуха чихнула, достала платок, вытерла маленький носик, потом ещё раз чихнула… И ещё раз...
– У вас тут целая стена пыли, – сказала она. – И чем-то нехорошим пахнет!
– Простите. – Джозеф взял с кровати грязное одеяло и закутался в него. – Наверное, так пахнет моя душа. Что вы хотели?
– Один из наших сыновей дружил с вами, – повторил мужчина. – Нам известно, что у вас есть картина с ним, которую вы написали. Мы хотим её купить, за любые деньги. В память о сыне.
– Как его звали? – спросил Джозеф.
– Ричардом де Браозом.
– Такие знатные господа никогда не дружили со мной, вы ошиблись. Я общаюсь с людьми попроще. Был, правда, сын одного лорда, который ненавидел свою семью, но родителям было все равно – где он, и что с ним… Они не любили его совсем! Они не такие, как вы. А вы так дорожите памятью вашего отпрыска…
– Хватит болтать! – прокричал старик. – У меня точные сведения. Просто покажите ваши картины.
– Так вот же они, – ответил Джозеф, показывая рукой на сваленные грудой холсты. – В углу. Сейчас я только бутылки уберу, и паутину.
Джозеф переставил несколько пустых бутылок в другой угол, помахал рукой, наматывая на кулак серые нити паутины, и принялся показывать картины заботливым родителям, то и дело спрашивая:
– А это не он? А это?
– Зачем вы нам этих женщин показываете? Это непристойно!
– У меня зрение плохое, – ответил Джозеф. – А это точно не он?
Минут через пятнадцать старик закричал:
– Стойте! Вот он! Вот он наш дорогой Ричард!
Джозеф посмотрел на картину и сказал:
– Никогда бы не подумал, что он Ричард де... Забыл, как дальше. Мы-то его просто Лошадью называли. Простите, это его кличка была. Породистой Лошадью… – Он протянул картину родителям. Старушка взяла её, и поцеловала Ричарда.
– Это он с Джонни и Артуром! – Джозеф улыбнулся. – Хорошие деньки были! Они тогда поспорили, кто больше выпьет, и Лоша… То есть, простите, Ричард сказал, что у него отличная наследственность, и он может дать форы… Ой, мы тогда так накуролесили… Знаете, как сейчас помню то утро. Мы проснулись, покрытые такой чудесной росой, как полевые цветы...
– Замолчите! Если бы он не связался с вами, то не сошел бы с пути! Не стал бы распутным выпивохой!
– Простите, сэр. Он сам прибился к нам.
– Сколько вы хотите за картину?
– Забирайте её так, я не торгую друзьями.
– Но у вас даже штанов нет! Я дам вам денег, и вы купите себе дюжину брюк, про запас.
– Брюки? Это такое дело, поправимое… К вечеру добуду. Бог не позволит, чтобы я без брюк остался. И я могу продать килт или обменять его… Он редкой раскраски, в такую знатную «клетку»! Вам не нужен? Но продать картину с другом? Вы меня обижаете! Это ведь наша Лоша... Ричард!
– Прощайте, – ответил старик.
Когда они ушли, Джозеф пустился в воспоминания. Ричард был добрым и смешным. Его серьезное, крупное лицо всегда оставалось благородным. Даже когда он впечатывался им в землю.
А родители Ричарда возвращались домой, в экипаже, и старик говорил:
– Кажется, мы сделали всё, что хотели. Надо сегодня же сжечь в камине эту халтуру. Ричард больше не сможет вредить нашей репутации. А его братьев ждет большое будущее! Они будущее страны! Элита и аристократия. Они – в меня! А Ричард... Иногда мне кажется, что это не мой сын. Столько трудов нам стоило трудов, чтобы зачистить память о нём…
– Прекрати… – попросила супруга. – Он твой сын, но я не виновата, что он уродился таким неправильным. Ты прав, теперь всё будет хорошо. Никто и не подумает шантажировать нас Ричардом. Следов от него не осталось. Может, лучше просто выкинуть эту картину в Темзу? Изорвав на кусочки?
– Лучше сжечь! Огонь – надежнее.
Вечером они жгли картину. На холсте, на лице Ричарда появились мелкие капельки влаги, которые быстро слизал огонь.
А Джозеф потом написал ещё одну картину, через несколько лет. Почти такую же, только ещё лучше. Просто в одну из ночей ему приснился Ричард, и сказал: «Джо, извини меня, тебе нелегко, я знаю, но сделай одолжение. Напиши ещё раз ту картину. Должна же обо мне хоть какая-то память остаться? А то, словно и не жил я. Словно и не было меня совсем. В этом есть что-то очень чертовски неправильное и несправедливое…»
Хотите больше необычных историй? Подписывайтесь на мой канал и мы не потеряемся! Большое спасибо за лайк!