Ещё до выхода альбома, сдав выпускные экзамены в 1967 году, Тони Бэнкс закончил учебу в Чартерхаусе и поступил в Сассекский университет в Брайтоне, где начал изучать химию, а потом переключился на физику, математику и философию. Джон Сильвер также собирался продолжить учебу. Питер не дотянул до нужных баллов и ушел доучиваться в специальный колледж по натаскиванию так называемой A-level [учебная программа, которая предусмотрена британской системой образования и ведет к получению аттестата о полном среднем образовании - прим.], после чего ему предложили место в Лондонской киношколе. Майк поначалу оставался в Чартерхаусе, а через год поступил в технический колледж в Фарнборо. Все вместе музыканты виделись только по праздникам и выходным. Как и в самом зачаточном периоде, Тони в основном поддерживал общение с Питером, а Майк – с Энтони.
Энтони Филлипс
«Летом 1968 года мы закончили записывать альбом «From Genesis to Revelation», потом осенью провели вместе небольшие каникулы. В целом, этот период был для нас потерянным. Мы ждали выхода альбома, но не знали, что будет после. В воздухе повисло напряжение. Никто не знал, куда двигаться дальше. Тони поступил в университет, но планировал взять годовой отпуск.
И пусть в том году, в начале 1968-го, я сочинил «Vision of Angels», но определенных планов продолжать не было. Мы могли тогда просто сказать: “Ну вот и все, у нас ничего не вышло”».
Тони Бэнкс
«Я поступил в Сассекский университет сначала на химию, но та мне не понравилась, и затем перешел на физику. Ещё там был курс с уклоном на философию. Много времени в университете я не проводил, слишком застенчив для этого. Территория универа была на реконструкции, приходилось искать место для завтрака или сна.
Друзья? Было пару человек, но для меня это нормально. Мне нравилось гулять, я ощущал настоящую свободу, спускался к морю, сидел часами у набережной. Единственное, с чем (или с кем) были проблемы, это с девушками. Выйдя из Чартерхауса, я практически и не знал ничего о них. И представьте, проблемы с научными предметами испытывали три девушки. Из них только одна была хорошенькая… Но одна девушка и 500 молодых джентльменов. У меня не было шансов, да и не собирался я выигрывать. Каждую неделю я уезжал домой к Питеру и его родителям.
В период учебы написал много песен, однако у меня не было возможности играть на пианино. Приходилось брать гитару — играл на ней хуже, но мне нравилось. В тот период мною написаны несколько фрагментов из будущей «Supper’s Ready», например, «The Guaranteed Eternal Sanctuary Man». Множество других фрагментов, ещё без текста, позже выйдут в альбоме «A Trick of the Tail».
Примерно тогда же приобрел орган Хаммонд L122, огромная штука, которую приходилось тащить наверх, в мою комнату».
Энтони Филлипс
«Да он терпеть не мог тот орган, а у нас в те дни не было возможности таскать с собой пианино – жутко непрактичный инструмент для концертов. Всё шло к тому, что кто-то из нас мог сказать: «Да ну, не думаю, что что-нибудь вообще возможно».
Кинг дал нам немного свежего воздуха, кучу возможностей, но ничего не вышло. От нас ему нужна была динамика, коммерческий материал, а мы не могли его дать».
Между тем в период межсезонья Питер Гэбриэл мог сняться в кино.
Питер Гэбриэл
«Это был фильм «Если…». Первый кастинг у меня удался и меня отправили на читку. Картина состояла из 8 частей, моя роль должна была быть в одной из них.
Я находился в «расширенном списке», но при этом заикнулся, что играю в группе. Тогда у меня не было уверенности, чем именно я хотел заниматься – музыкой или кино, всё зависело от наших записей. И тогда мне предложили ультиматум: или кино, или музыка. И я отказался от фильма, хотя мне очень хотелось попробовать себя в этом».
Майк Резерфорд
«Среди всех наших друзей, мы были первыми, кто записали альбом. Просто это сделать – уже достижение, даже если этот альбом никто не покупает. Мы не сравнивали себя с другими группами, поскольку не имели критериев, чтобы об этом судить, так как сами не принадлежали к мировой музыке. Мы до сих пор учились, а всё остальное – лишь приятное времяпровождение, хобби.
Если бы у меня не сложилось с музыкой? Ушел бы в журналистику. Хотя у меня никогда не было сомнений, чем заниматься и что группа станет профессиональной. Да, возможно на это уйдут годы. При этом я не думал о том, что случится, когда придёт успех».
Энтони Филлипс
«В марте и апреле 1969 я болел железистой лихорадкой, чувствовал себя прескверно. Несмотря на то, что мое настроение было близко к депрессивному, в тот период у нас с Майком случился прорыв - мы нашли нашу фишку с 12-струнными гитарами. Как-то вдруг пришло понимание оригинальности этого всего, и что это не было копированием кого-либо! Нам нравилось. Один из нас брал аккорд, а другой играл его вариации, получалось двойное звучание, очень интересное. Открывался совсем волшебный мир. Этот период стал очень плодотворным. На кухне моих родителей мы написали несколько песен: “White Mountain”, “Dusk”, ранние фрагменты “Stagnation”. У меня, кстати, есть кассета, на которой мы играем первую часть «White Mountain». Можно даже услышать, как к нам подошла девушка Майка и воскликнула: «О, как красиво!»
Я повторяю, тогда был депрессивный период. Да, мы иногда все собирались, репетировали вместе, а потом оставались только я и Майк и продолжали репетировать, что раздражало всех остальных. Внутреннее напряжение, плюс отсутствие здоровья – кто ж знал, что с железистой лихорадкой надо быть осторожнее! А потом еще пик стресса после провала альбома. Только с Майком у меня получалось преодолевать весь этот негатив, но как только мы заканчивали играть, всё плохое возвращалось в голову.
Летом случился переломный период. Как-то с Майком мы за это время особенно сблизились. С другими же были просто хорошие отношения, но не близкие. Ключевой момент случился на кухне. Тони спросил у Майка: «Ну что, будем продолжать?». Майк ответил положительно. Я тоже. Если бы Майк сказал: «Нет!», я бы тоже отказался. Для меня его ответ был ключевым, мы играли с ним музыку, которая реально мне нравилась. В общем, решение тогда по поводу группы и было принято».
Тони Бэнкс
«В один прекрасный день я решил, что остаюсь. Мне очень нравилась музыка, да и показалось, что бросить всё – это глупо. Мне казалось, что у нас есть то, чего больше в моей жизни не будет. И я целую ночь потратил, чтобы уговорить Питера остаться. Это странно, поскольку за неделю до этого он пытался меня убедить остаться, но вскоре сам решил уйти.
Питера уговорили при условии, что мы получим положительную оценку на наше творчество от людей, которые не имеют отношение к группе. В итоге мы записали кассету с четырьмя песнями. Одна из них была ранняя версия «Dusk» под названием «Family», «White Mountain» и две другие песни, которые в итоге остались незаконченными – «Going Out To Get You» и «Pacidy».
Майк Резерфорд
«Раньше я думал, что Тони остался в группе только потому, что боялся, что что-то пропустит. Он не мог смириться с мыслью, что если уйдет, а мы добьемся успеха, он не станет его частью. Пит все еще пытался взвесить, стоит ли идти в киношколу – даже тогда он размышлял о других вариантах, а я на самом деле не хотел ехать в Эдинбург. И когда Энт повернулся ко мне и сказал: «Ну что, идем дальше?» - я согласился.
Только теперь я понимаю, что Энт на самом деле имел в виду: «Мы идем дальше?» - то есть он и я. На тот момент мы были очень близки, и, думаю, именно это Энт и предпочел бы. В любом случае мы решили: Genesis станут профессионалами».
Питер Гэбриэл
«Это самый гнетущий период, который только может быть у группы. От внешнего мира мы не получали никаких ласк, мы тяжело боролись, чтобы хоть как-то жить и найти что-то позитивное и мотивирующее. Думаю, Энтони и Майк и, может, иногда Тони в разные периоды думали о том, чтобы уйти».
Энтони Филлипс
«Джон Сильвер, отыгравший с нами на первом альбоме, вскоре уехать учиться в США. А когда он вернулся летом с распростертыми объятиями, мы задали ему вопрос: «Ты с нами или нет?». И он выбрал учебу. Поэтому мы начали прослушивать других барабанщиков и вскоре взяли к себе Джона Мейхью. Он на 3-4 года старше нас и, мне кажется, порой не знал, что с нами делать. Среди всех барабанщиков, он был лучшим. И мы иногда спрашивали его: «Мы, наверное, совсем плохо играем по сравнению с тобой». А он отнекивался: «Да нет, вы чего! Вы нормальные!» Но мне казалось, что мы выглядели очень избалованно».
Джон Сильвер
«Знаете, у меня до сих пор что-то осталось от установки, на которой я играл на первом альбоме, но теперь она не в рабочем состоянии. Я больше нигде на барабанах не играл.
С Питером у нас был общий репетитор. Мы подружились, и он сказал: «Приходи на встречу с людьми, ты понравишься». Мы отыграли несколько сессий и подружились. Питер сказал, что они хотят пойти в студию и записать альбом. Почему они не пригласили Криса Стюарта, не знаю. У нас был неограниченный доступ к аппаратуре. Каждый день мы передвигались на такси, который купил Гэбриэл.
Репетиционный период был одним из самых замечательных. Мы поздно ложились, родители относились к нам снисходительно. Мы репетировали в разных местах. Например, в моем гараже. У моего отца был магнитофон, и он был включен на протяжении всей репетиции, а играли мы часами. Там хорошая акустика, поэтому никто на нас не жаловался. Мы также останавливались у нашего друга Дэвида Томаса, летом 1968 года, а он жил в шикарном особняке – с бассейном. У нас не было никаких обязанностей, кроме круглосуточного создания музыки.
Ту родительскую снисходительность можно объяснить тем, что у нас был контракт на запись, поэтому в их глазах мы всё-таки уж совсем отбросами не выглядели. Хотя уверен, что мои родители думали: «Ты должен получить образование, поступить в университет, а какое-то время посвящать своему баловству».
В большинстве демках я, по сути, играл на бело-коричневой банке. По некоторым причинам я не мог притащить установку в студию, поэтому играл щетками – и до сих пор они сохранились. А потом начали ждать, когда нас пригласят на полноценную запись альбома или что кто-то пришлет нам сообщение: «Быстро, собираемся в студии Кинга, потому что туда явился Пол Маккартни!»
Во время записи альбома всё шло своим чередом, работа шла быстро. У нас был список песен, нами отрепетированных, и мы надеялись, что ничего не испортим. Но даже если испортим, всё равно всё будет хорошо. Тем не менее, все серьёзно относились к делу.
Одним из важных участников был Энтони Филлипс. Он носил пробковый шлем и колотил на гитаре аккорды. Песня «Image Blown Out» была его квинтэссенцией. Они с Майком были единым целым. Я вообще в восторге от того прогресса, который достиг Майк, хотя тогда он всего лишь был бас-гитаристом. Тони формировал структуру, благо он был пианистом и еще играл на органе. Без сомнения он эдакий музыкальный тяжеловес группы, плюс самый опытный среди всех. Питер – это голос. И мы всегда за его голос переживали, а уж как он переживал!
Не думаю, что кто-то из участников, будучи в здравом уме, часто слушал «From Genesis to Revelation». Струнные ее просто испортили. Хотя когда вышел сингл, мы пребывали в нирване, особенно когда до нас дошли слухи, что Брайан Мэтью [английский радиоведущий, работавший на BBC в течение 63 лет вплоть до своей смерти в 2007 году — прим.] собирается проиграть его по радио. Мне казалось тогда, что мы должны делать всё, чтобы о нас говорили. Я ради этого готов был хоть по Трафальгарской площади пробежаться, но при этом знал, что другие на это не пошли бы, поэтому держал свои желания при себе.
Перед выходом альбома я начал ощущать давление со стороны семьи. Мой отец предложил мне поступить в университет в Штатах. И я поступил в Корнеллский университет. Я не особо хотел становиться менеджером, но учеба в США привлекала. Я уехал туда в полной уверенности, что Питер мне позвонит в любой момент и скажет, что нас подписали на участие в передаче «The Old Grey Whistle Test». «Эй, давай скорей обратно!». Без сомнения я очень хотел, чтобы так было. Тогда я поигрывал в разных группах, а также ходил на интервью на радиостанции колледжа с рассказами о том, каково жить в Лондоне. И между тем ждал звонка. Но так и не дождался».
Тони Бэнкс
«Мы бы никогда не «выкинули» Джона, он просто чувствовал, что карьера музыканта – не его. Расставаться с ним было грустно, но чувствовалось, что замену ему найдем. На прослушивании нас впечатлил Джон Мейхью, он ещё пришел со своей барабанной установкой, которая включала в себя тарелки и всё такое. «Эй, парень, да мы тебя уже сколько лет ждем!» Джон был профессионалом, у него был сценический опыт, и он не испытывал волнения. А это уже польза для нас.
Джон Мейхью
«Все они оказались очень гостеприимными. Они не выглядели мажорами. Просто парни, которые работали, жили и играли вместе музыку, причем к ней они относились очень серьезно. Помню слова Тони, мол, если они через год не попадут в Америку, то он уйдет.
Подобную музыку я никогда не слышал. Пытался, конечно, определить их стиль, но это не легко. Для меня это был вызов. Всё-таки я всегда рос самоучкой и никаких уроков не брал. Что у меня действительно хорошо получалось - это играть четко в ритм, не сбиваясь. Видно, это их привлекло. Плюс у меня был большой опыт выступлений, в то время как они тогда еще не выступали».
Питер Гэбриэл
«Джон – хороший барабанщик, но ему было сложно. У нас уже сформировался свой язык, своя манера общения. А с ним стоял некий барьер. Хотя он определенно помог нам продвинуться вперед. Среди нас он был самым профессиональным музыкантом».
Продолжение следует…