Третий месяц постепенно погружается во тьму, тлея, ровно как и позолоченное небо, нависшее надо мной.
Когда-нибудь, став старше, я взгляну на это небо снова - на единственную константу, доставшуюся мне даром. И тогда - я вернусь к средневековым парапетам, пропахшим вафлями, дымом и влагой. Вернусь к себе, которую я впервые и честно встретила в северной Европейской стране: к двадцатиоднолетней, потерянной и нашедшейся, изолированной и любимой, нерешительной и сильной - себе. Я вернусь в Гент, город, который стал моим пристанищем на пять месяцев, начиная с февраля 2019 года. И, вернувшись, поцелую его хмельные губы, исторический холод которых никогда меня больше не отпугнет.
Следом за поцелуем - тут же вспомню, как мне хотелось обнять каждый фасад и плакать от солнца, разливающего вино лучей на окна параллельных жизней. На Бландейне вдруг зазвучит U2, а у меня по спине обязательно пробегут мурашки - как когда Стэф Слэмбрук рассматривал поэзию в качестве девитиативного использования речи в аудитории, похожей на советскую. В таких аудиториях до сих пор преподает моя мама. В детстве тетя брала меня на мамины лекции по бухгалтерскому учету (видимо, зря, потому как единственное общее у меня и бухгалтерского учета - факт того, что дебет с кредитом никак не могут сойтись).
Сталхоф будет пахнуть увядающей красотой молодости, неожиданно ускользнувшей от меня. В одном из баров невзначай увижу их - новое поколение Эрасмус - беззаботных и одновременно озадаченных. Мое сердце станет тяжелее от утаенного секрета: я знаю, что боль прощания, которую им еще только предстоит пережить, тяжела.
Я вернусь весной - и птицы споют мне единый романс на фламандском, а мутная вода каналов отразит их полет. Также проплывут лодки - уже не со мной, но уставшие весла будут помнить мой пристальный взгляд.
Из столовых будет также пахнуть горячим супом из трав, из пекарен - свежим багетом и плохим бельгийским кофе. На голову мне внезапно упадут слезы нерешительной весны, и велосипеды сольются в единый поток, спеша доставить своих наездников в уютные маленькие лофты.
Цветы свяжутся в ковры и укажут путь к станции, где я буду сидеть часами, глядя на новые скоростные поезда, уносящие уже новых, а может, таких же, как и я, наблюдателей в любую точку Бельгии за бесценок.
Обойдя Цитадель стороной, я услышу приближающуюся полночь, узнав главный колокол из тысячи. Вишневое пиво даст знак, и я погружусь в сон, без страха, что смогу не проснуться. Потому что тогда я буду знать, что проснусь, и улыбнусь в память о своих беспочвенных страхах - родимых пятнах молодости.
А сейчас - третий месяц Апрель тает в объятьях вечности. Закат топит окна в пожаре.
Единственной вещью, которую я бы себе не простила, - стало бы молчание. А посему я решила придать форму тому, что является частью меня теперь и тому, что никто не будет в силах отнять. Тому, что стало исключительной, интимной и личной историей. Историей, которой нужно было придать форму для того, чтобы вернуться.
И я вернусь к тебе, Гент.
я обещаю.