Русская распутица осенью 41-го года была ничуть не лучше, чем русский мороз. Помню, что в конце ноября наши немецкие дивизии всё ещё продолжали сидеть по уши в грязи, хотя было уже очень холодно. Зашли в какую-то деревню и разошлись по домам на ночёвку, а танки оставили на дороге около русских хат. Когда вышли утром, на дворе был такой мороз, что дорожная жижа мертвой хваткой схватила танки за днище и гусеницы. Как мы не пытались их сдвинуть с места, ничего не получалось. Потом один вмерзший танк прицепили и решили сорвать с места силой. От резкого рывка его гусеницы разорвало на части. Штурмбаннфюрер бегал вокруг замерзших танков и орал на нас, брызгая слюной, что мы - стадо баранов, непригодных для войны в зимней России.
Я тогда приказал под одним из танков разлить керосин и поджечь его, хотя это было запрещено. Бронемашину удалось отогреть и завести, но израсходовали много горючего, и чуть не сожгли сам танк. Тут появилась еще одна напасть. Над ближайшим лесом взвились большие клубы синего дыма. А дело в том, что у русских танков была такая особенность. Когда их заводили на холоде, они очень сильно дымили, и это было видно издалека. А мы в этот момент были совершенно не готовы к бою, хотя вмерзшие в грязь танки могли стрелять с места, но не могли перемещаться. В общем, в то утро мы представляли из себя прекрасные неподвижные мишени. Но иваны не пошли в атаку. Видимо, у них тоже были проблемы, потому что русскому морозу все равно. Он не различает дремучего восточного аборигена и представителя Великой Германии.
Помню еще, что русские солдаты курили какой-то очень зловонный табак, запах которого был слышен издалека. По-моему, они называли его "махорка". И в одну из холодных ночей нас это спасло. Я внезапно почуял этот запах и поднял товарищей на ноги. Оказалось, что несколько иванов подобрались к нам в темноте. И наверняка перебили бы нас, если бы кто-то из них не решил закурить. Мы победили этих разведчиков, потому что нас было в несколько раз больше. За тот ночной бой с русскими я получил в награду от штурмбаннфюрера большой бочонок шоколада.
Как-то раз на одной из железнодорожных станций после бомбежки загорелась цистерна с бензином. Я получил приказ оттащить ее танком подальше прочь, чтобы огонь не перекинулся на здания, которые мы уже заняли. Однако, после бомбежки у цистерны было что-то не в порядке с колесной парой. И когда мы ее силой поволокли тросами, она кувыркнулась с железнодорожной насыпи, от удара об землю лопнула, и залила всё вокруг горящим бензином. Мой штурмбаннфюрер был в этот момент в ближайшей хате, и пылающий бензин дотек до неё. Угол избы начал гореть, и мой непосредственный командир с проклятиями в одних кальсонах выбежал наружу. Тогда я узнал от него, что я осел, и ничего не могу сделать толком. Я догадливый, и сразу понял, что сегодня я не в шоколаде.
Командир в танке Pz. II, Ламмерт фон-Краузе. «Шоколадная война в России».