Наклоняюсь. Шепчу в ухо:
- Ну, здравствуй, солнышко!
Дрогнула, шагнула было в сторону, да я удержал. Положил ладонь на плечо – даже сквозь плащ и платье вновь поразился хрупкой щуплости. Она попыталась обернуться, взглянуть на меня. Виттане подняли обе руки вверх, повторяя за Предстоящей:
- Мы призываем и приветствуем тебя…
Этот нестройный хор давал возможность поговорить.
- Не оглядывайся, они меня не видят.
- Лер… Ты зачем здесь?
- А ты? Ночь на дворе, негоже бродить беззащитной женщине по столичным улицам. Одной.
Я надеюсь, она скажет, что не одна. Молчит. И я молчу. Наблюдаю, как Предстоящая срезает одежду с плачущей девчонки. Фигуры в капюшонах идут вокруг них, в затылок друг другу. Бубнят и воют свои литании. Остальные тоже воют, качаются единой волной. Марыся срезает белую ткань кусочками, не спеша – хорошо ведёт обряд, накаляет. Девчонка при каждом её движении тихо скулит и дёргается. Волосы скользят по голой уже спине, по лопаткам сыплются прядями.
- Я не могу её бросить. Кто кроме меня?
- У вас что, не осталось крепких мужчин?
- Я не могу отправить кого-то…
- На смерть. А сама пойти – можешь? Оглянись! Солнца в небе нет! Чем ты ей помогать станешь? Что ты станешь делать?
Подталкиваю в худенькую спину:
- Ну, иди! Помогай!
- У неё твоя Книга. И твой нож.
Ах, вот оно как.
- Солярные не гнушаются шантажа?
Она всё-таки оглядывается. Прожигает меня чёрными своими глазищами. Тяжело.
- Ты же тоже… пришёл, чтобы помешать.
- Да. Но я не вовсе не собирался спасать твою ученицу. Мне проще их Теням скормить…
Я замолкаю. Действительно ведь – проще.
- Может, так и сделать? Тем более что после такого она… теперь… Габриэль снова прожигает меня взглядом. Оглядывается. Девчонка голышом лежит на алтаре. Только белые волосы по белой коже. Сейчас хлестать начнут. Точно – Марыся берёт плётку.
- Очищение возможно. Помоги, Лер! Ты-то… твоё время!
Она снова поворачивается ко мне. Смотрю. И она смотрит. Глаза в глаза. Беру её за подбородок:
- Хорошо. Если поцелуешь.
Губы в ниточку сжала, лицо… С таким Габриэль убивает моих Детей Ночи, но соглашается.
- Как скажешь, Лер.
- Как скажешь… - я не могу сдержать губы – они улыбаются. Обхожу Габриэль, кричу:
- Марыся!
Круг сбился с шага, капюшоны заоглядывались. Предстоящая, надо отдать должное, даже не вздрогнула от моего окрика. Нож опустила, нехотя от жертвы глаза подняла:
- О! Тёмные влас… - ухмыляется, зараза - Властитель Ночи! Чего тебе, сладкий?
Кошусь на Габриэль – вот уж кому не стоит это слышать.
- Марыся, тебе, седьмой, не удержать Рогатого! Он вас прикончит, а мне потом порядок после вас наводи! Добром прошу, разгони этот сброд…
Я помялся, дальше:
- И Книгу верни!
Марыся хохочет:
- Мм… Утомился в тот раз, всё проспал, бедняжка…
Как здесь душно! Или это мне жарко и воздуха мало? От стыда, что ли? На Габриэль мне и смотреть не хочется. Давненько я такого не испытывал. Обещанные новые ощущения. Убью заразу.
- Марыся! Предстоящая подняла руки – огонь позади выгодно подсветил её силуэт. - Братья! Этот колдун хочет помешать нашему обряду! Он боится и не хочет делить с нами власть и Силу Ночи!
Я оторопел. Колдун? Это я-то колдун? Всё равно что монарха дворянчиком обозвать.
- Марыся, Книга дороже твоих услуг.
Кажется, я зря это сказал. Я дал ей повод попытаться меня убить. Чужими руками, естественно. Куда ей, еле-еле освоившей мастерство седьмого уровня, восставать на самого магистра? Меня пихнули в спину и тут же захлебнулись воплем – не трогай первым магистра Ночи! Мало ли чем он себя защитил? Щит огня срабатывает один раз. Долго теперь сгорать смельчаку. А в лицо уже летит увесистый кулачище, и сталь где-то рядом шёпотом прощается с ножнами. Зачем она позволила притащить сюда железо? В толпе задвигались, расползлись. Кто ближе – бить гада – меня, то есть, кто дальше – не попасться под гадовские чары. А кто и вовсе – бежать. А какие у меня чары? А разные. Но я шёл убивать, а не чары наводить. Я клинок выплеснул из флакончика, и пошёл развлекаться. Первым перевёртыши сунулись – мохнатая башка с плеч. Второй лапу потянул – без лапы остался, дурачок. А потом кровопийцы – они ж у нас неуязвимые. Чего бы не быть бесстрашным, если бояться нечего? Вскоре девка меня уже держала, а старший клыками к шее тянулся – полчаса сосать станет, гнида зубастая! Опять в голове зачесалось… Клыки всё ближе, слюна с них капает, а клыки грязные. Налёт на них и кусочки какие-то… И вот этой грязной пастью он в мою шею вцепиться? Видимо, вампиры не умирают от заражения крови только потому, что бессмертны. С клыков капнуло мне на кожу. Гадость. Я сморщился и зажмурился. Коже стало тепло. Я, по счастью, не успел глаза раскрыть – почувствовал сквозь веки свет. Яркий до слёз. Резкая боль, будто раскалённым маслом брызнуло – капля вампирьей слюны выгорела. И запах. Почему-то после света я ждал жасмин – а получил вонь горелых волос и мясной вкусный дух.
Открывать глаза не хотелось. Я двинул плечами, стряхивая остатки девки-вампира, но, чтобы не встать в старшего кровососа, надо посмотреть под ноги. Я посмотрел и тут же зажмурился. Ну и гадость, сохрани покровитель! Потряс головой. Где магистр-то? Её рук дело, не иначе. Мои ухватки на этих кровососов не подействовали. Значит, из великих были, если их только солнечным светом и проняло.
Виттан рядом со мной уже не осталось. Свечи попадали и погасли, свет только от камина. Возле него толпятся остатки самых смелых сектантов. Или самых верных? Где магистр? Где эта спасительница, не отведи глаз покровитель!
Магистр, откинув капюшон, отвязывает девчонку от алтаря. Одной рукой. Второй удерживает виттан от нападения. Марыся лежит там же. Судя по всему, она стала первой, кто попытался что-то против магистра Дня сделать. Виттане ни к ней подойти не могут, ни отбить жертву. Теснятся бестолково вокруг. По временам кто-нибудь из них делает шаг к ним и отскакивает, как только Дитя Дня наставляет на него то, что держит в руке.
Флакончик из-под жидкого меча хрустнул под ногой. Что ж, выронил – остался без оружия. Зато с собой носить удобно было. Я достал последнее, что у меня осталось – Свиток. У меня ещё, конечно, был кинжал, но это уж совсем смешно: магистр с кинжалом. Марыся слабо шевелится – жива. Я поднял Книгу, сунул её поглубже в сумку. Туда же отправился мой любимый жертвенный нож. Марыся вдруг схватила меня за руку:
- Лер! Не снимайте!..
Она переводит взгляд на алтарь и отползает, не выпуская моей руки. Чего там? Ох, покровитель… Из белого камня встаёт, будто вырастает, под самый потолок рогами тот самый, кого звали. Да нет! Боги! Кто… Да это же пенат! Но не светлый покровитель очага, а извращённая кровью и чуждой Силой тварь. Как? Как его? Убрать-то его как? Прямо перед ним – две чуть светящиеся фигурки. Он наклоняется – мускулы и мощь – тянет когтистую руку к…
- Габриэль!!
Всё её внимание на ученицу, она одевает её плащом, смотрит на меня. Потом – боги, как же медленно!! – поднимает голову. Отшатывается. Срывает с шеи медальон. Солярная же! И я успел зажмуриться. Глаза обожгло даже сквозь закрытые веки. Вой Рогатого буравит уши и смешивается с визгом Марыси. Она, видимо, зажмуриться не успела.
* * *
Проклятый дом догорает. Хорошо вспыхнул. Серый рассвет в мелких каплях. Дождь пошёл, как только мы выскочили из горящего дома. Обе наши раненные сидят рядышком, укрытые плащами серых. Слепая обожженная Марыся и истерзанная девчонка Дня. Габриэль оглядывается, словно ищет кого-то. Из причёски выбилась прядка, Платье намокло. Но даже сейчас она пахнет жасмином. Чуть терпкий, свежий и сладкий аромат.
- Габриэль!
- Да?
- Посмотри на меня!
Она поднимает взгляд, чуть склонив на бок голову. Сердце пропускает удар. Боги! Покровитель! За что нам это?!
- Габриэль…
Хотелось её прижать. Стиснуть и больше не выпускать. Никогда. Назвать своей. Касаться её губ. Мягких, послушных. Так сладко пахнущих.
- Габриэль.
Я уткнулся в её плечо.
- Габриэль, ну зачем? Зачем ты – День?
Почувствовал её пальцы на своём плече. Тихий, как шелест лепестков, голос:
- Зачем ты – Ночь?
Вечная её печаль! Вечный её упрёк! Я стиснул её тонкие плечи и зарычал:
- Да!! Да! Да! Я – Ночь!
И шёпотом повторил:
- Ночь…
Тряхнул и выпустил. Отступил, глядя на неё. Вцепился в волосы. Это невыносимо! Яд встречи так сладок, но всегда остаётся ядом. Стоит передо мной. Тонкая, чистая. Сама свет. И светом своим мучает меня. Зачем она – свет?! Я медленно опускаю руки, медленно нащупываю Свиток Теней. Вынимаю его. Старая бумага шелестит по-особому хрупко. Габриэль видит Свиток. А я вижу понимание и страх в её глазах, в её лице. С жестокой отстранённостью я понял, что мне приятен её испуг. Я вижу, как шепчут её губы:
- Нет! Лер…
Закончить я ей времени не даю. Срываю печать. Тени рвутся прочь с основ, со всех плоскостей и тёмных углов. Тени густеют, обступают меня, как давеча серые виттане. От них серебристое утро темнеет. Я вижу только лицо Габриэль. Солярная, она будто напитана светом, легко, почти неуловимо сияет сквозь тьму Теней. Я смотрю на неё и произношу последнее, заветное, пускающее Тени по следу. Она отворачивается. Как укол в самое бьющееся, в самое живое. Вот только уже ничего не изменить. Сегодня в Нойне станет больше Теней и меньше серых. Тени пожрут тела виттан, и останутся от них только новые Тени. Я смотрю на Габриэль. Одними губами шепчу:
- Да, светлая, да. Я – Ночь.
* * *
По брусчатке в предутренней серебряной мгле звонко цокают подковы. Колёса стучат на булыжных боках. Вот чего она ждала – коляска. Предусмотрительна магистр Дня. Не оставляет своих Детей заботой. Дождь усиливается. Габриэль стоит на подножке, придерживаясь рукой за дверцу.
Магистр смотрит на меня, Властителя Ночи. Ладонью касается моей щеки, я успеваю перехватить её ладошку, касаюсь губами.
- Лер… В её голосе – слёзы. И по щеке тоже катится капелька. Дождь? Я ловлю её пальцем, пробую на вкус. Нет. Дождь не бывает солёным.
Я прячу её пальцы в ловушку своих. Ладошка как раз помещается в мою. Такие чёрные глаза сейчас вровень с моими. Так близко, что мне не сдержаться. И я, торопясь, касаюсь её губ. Нежных, мягких. Она отвечает мне лаской. Я бы длил это мгновение, длил бы его сколько смог. Но Габриэль отстраняется, хлопает дверцей. Коляска катится по узенькой улочке к проспекту. А я остаюсь стоять под дождём.
Мы могли бы быть вместе. Но тогда бы мы были уже не мы. Отказаться от магии. Спрятаться от мира и от самих себя. Может быть, это совсем неплохо? Я иногда даже думаю, что это было бы правильно. И так желанно. Но… Как отказаться от всего, от целого мира? Как обрести его друг в друге? Каково это?
День и Ночь прокляты расстоянием. Мы обречены быть на полюсах добра и зла. Мы обречены забывать о том, что мы тоже почти люди. И только сумерки позволяют коснуться любимого. Время дня и время ночи позволяют нам только мечты. Опасные, почти преступные, почти предательские мечты. Дня о Ночи и Ночи о Дне. Серое против такого единения. Поэтому наши мечты – смертельны.
Нас разлучает наше предназначение.
Но мы всё ещё можем мечтать.
Я храню твои мечты от чужих взглядов. Как ты хранишь мои. Бережно, чтобы не навредить любимому. Нежно, словно его сны.
* * *
Сколько теперь я её не увижу? Недели две. До первого совета у бургомистра Нойна. Где меня и Ночь в целом станут обвинять в почти сгоревшей до тла столице, никак не меньше. Я подхватываю на руки Марысю и отправляюсь по улицам Нойна домой. Выводить вшей и лечить Марысины глаза.
Ночь кончилась. Наступает время ясного Дня.
ваш Мартокот, 2016 год, июнь.
