Город смолк. По улицам его шло много людей. Все они стекались в один и тот же двор, тенистый и прохладный, где так приятно было качаться на поскрипывающих качелях по вечерам, под пение птиц. Но сегодня даже птиц, казалось, не было слышно. Тут и там беззвучно плакали женщины в черных головных уборах. Было много детей и подростков. Девочку многие знали, да и искали всем городом. Потому и не осталось равнодушных. Да и как можно остаться, когда такое горе пришло в дом, не в твой, но это сегодня. А завтра?
Мы гуляли вдоль этой Реки каждое лето. Ловили раков, прыгали с крутых берегов в прохладное течение мутноватых волн. Лежали на спине, задрав высоко головы на яркие дельтапланы, парящие в синем небе с зеленых холмов, над ее водами. А вечером шли домой, вместе с коровами, идущими с пастбища. У них были красивые пушистые ресницы и смешные мокрые носы. И где-то же здесь, в густых кустах Реки, нашли ее тело. Истерзанное, измученное, неузнаваемое.
Девочку хоронили в закрытом гробу. А вон тот совершенно седой молодой мужчина, поддерживающий беззвучно рыдающую мать, – ее отец. Того, кто это сделал, так и не нашли. И это значит, что он продолжает ходить по Городу, мимо кафе «Тюльпан» с фонтаном на площади и кинотеатра с двумя кинозалами – розовым и голубым, в обоих идут индийские фильмы. Но нас на них больше не пускают – ни в кино, ни в кафе, где тебе кладут два молочных шарика в металлическую вазочку и посыпают терпким тертым шоколадом.
Мы перестали ходить на Реку. Потому что боялись. Страшно было даже спать. Взрослым нельзя верить. Никому нельзя доверять. «Я больше не хочу сюда приезжать», – сказала я подругам, бабушке не смогла. И действительно больше не приезжала. На следующее лето осталась дома. Провела его на местном карьере. Он был в двухстах метрах от нашей квартиры. Грязноватый, людный и шумный, он казался безопасным. Вон он дом – в спасительных двухстах метрах. Если что, я просто добегу.
Но ночами мне снилась Река. И густые кусты. И длинная вереница людей, провожающих маленький гроб в последний путь. Я так больше никогда и не поехала к бабушке в город моего детства. Приехала только много позже, уже взрослой, когда и бабушки больше не было, и дом ее был продан, и только Река так и несла свои темные воды к Городу.