Владимир Конкин, сыгравший муромца Шапарова в сериале «Место встречи изменить нельзя» Станислава Говорухина, оставил яркий след в нашем кинематографе. Уже первая его работа — роль Павла Корчагина в телефильме «Как закалялась сталь» режиссера Н.П. Мащенко — мгновенно принесла молодому, 21-летнему актеру широкую известность и официальное признание на самом высшим уровне. В 1974 году он был отмечен невероятно престижной премией имени Ленинского Комсомола.
Потом были и другие знаковые роли. Скажем, в мелодраме «Романс о влюбленных» А. С. Кончаловского Владимир Конкин сыграл Никитина-младшего, а в военном фильме «Аты-баты, шли солдаты…» Л. Ф. Быкова - младшего лейтенанта Игоря Суслина («Суслика»). Однако в какой-то момент он попросту пропал! Недавняя встреча с артистом в одном из книжных магазинов Москвы прояснила ситуацию.
Культуру заменили инстинкты
- Владимир Алексеевич, вы уже многие годы не снимаетесь. Почему?
- Вы знаете, несмотря на то, что у меня два искусственных сердечных клапана, сам-то я подлинный. И фильмы люблю такие же. Но настоящего кино сейчас нет. Все искусственное. В фильме «Аты-баты, шли солдаты…» меня едва не раздавил танк. А сейчас технику берут и рисуют на компьютере.
Те незнайки, которые осмеливаются нынешние картины называть кинематографом, ничего в нём не понимают. Когда я что-то смотрю, то, как правило, в очередной раз убеждаюсь, что зрителям снова подсовывают сплошную пошлятину и малоодаренную ерунду. С экранов постоянно подают всякого рода мякину.
- Например?
- Возьмите, скажем, сериал про Фурцеву, которую я прекрасно знал. Сразу видно, что фильм сняли те, кто о ней вообще ничего не знает. Но при этом какое поразительное нахальство, какая бесподобная наглость во всём! Эти бездарные смельчаки, кажется, даже не понимают, какую неправду они подсовывают зрителям. А вся их «правда» заключается в том, чтобы на экране непременно была кровать. И пошире.
Все лежат в постельке
Сегодня ни один фильм или сериал не обходится без того, чтобы не снимали штанишки. Как можно сниматься в такой пошлятине!
Причем это относится к любой эпохе. Цари, императоры, военноначальники — все лежат в постельке. Как будто ничем другим и не занимались вовсе. А каким мерзким голосом говорят исторические персонажи. Поскольку я всю жизнь читаю, мне это дико режет ухо. Постоянно звучат обороты речи, которые не свойственны определенному веку.
Ну почитайте же вы писателей тех лет. Ведь как иначе понять стилистику жизни, которая их окружала? Я считаю так: не берись за перо, если ничего не знаешь. Но сегодня сценарии пишут все, кому не лень. Сам я параллельно учился и в театральном училище, и на историка, поэтому меня не проведешь. С другой стороны, это меня часто выручало, когда я играл.
Скажем, в фильме «Отцы и дело» по Тургеневу или в спектакле «Обыкновенная история» по Гончарову. Играл я и в «Казаках» по Толстому. Я понимаю, что в сценарий не может всё уместиться, так что нужно сокращать. Но это не значит, что всё надо сводить к постельным сценам.
О поплавке и подстилке
- Актер имеет на площадке право голоса? Он может высказать режиссеру свои претензии?
- Сейчас никакого права голоса у актёров нет. Это раньше режиссёры старались прислушиваться. Через мои руки прошло 49 сценариев. Помню, когда я сказал, что Кирсанову нужно добавить фразу для лучшего понимания сцены, её тут же вставили. И таких случаев было немало. Я всегда очень радовался, когда с моими предложениями соглашались. Потому что хочу, чтобы от разговоров на экране сердце вибрировало.
Это для меня необходимо. Это определенный культурный код. Когда плывёшь на кораблике по реке, ты знаешь, что в случае чего тебе бросят спасательный круг. Я считаю, что культура — это тот поплавок, который держит человека на поверхности. Ты не чувствуешь себя илом на дне. Но сегодня всё чаще кажется, что культура выполняет роль подстилки, о которую вытирают ноги.
Многие её воспринимаю как падшую женщину. Отсюда и все эти постельные сцены. Сегодня культуру заменили основные инстинкты. Они вышли на первый план. Это не только в России. Весь мир всё больше заполняется суррогатом. Зачем покупать качественную, но дорогую кожаную обувь, если можно взять более дешёвую из разного рода заменителей.
Точно так же подменяется и культура. Недавно был в Италии, попытался поговорить о «Данте», о «Декамероне», но на меня смотрели огромными глазами. Они не понимают, о чём это я. Та же ситуация и в Великобритании. Шекспира уже давно не читают. Зачем? Есть же современные суррогатные авторы.
А во Франции не слышали, кто такой Рабле. Правда, потом оказалось, что собеседник приехал из Туниса. А я ему про какого-то Панурга (один из героев сатирического романа Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль» - Прим. Д.М.) пытаюсь сказать. Да ему наплевать на это. Печально, что Россия присоединилась к общему суррогатному потоку.
На Корчагина молились
- Насколько образ Павла Корчагина сегодня актуален?
- Такие герои и сейчас необходимы. Картина была снята в 1975 году. 44 года назад! Это был мой дебют. Хотя я был женат. У меня на четвертом курсе родились близнецы. Тем не менее для меня это было ученичеством. Я не то, что был маменькиным сыночком, но у нас дома не принято было орать друг на руга. Если у родителей возникало некоторое недоумение, они всегда интеллигентно уходили на кухню.
Когда я появился на студии Довженко, то прочитал молодого Маяковского. И меня утвердили на роль Цветаева — антипода Павла Корчагина. А на главную роль взяли Николая Бурляева. Он уже был известен. Ему было 25 лет. Но как ни парадоксально, именно актерский опыт его и погубил. Режиссер Мащенко говорил, что Корчагин должен выглядеть как икона. Светлый, внутренне сияющий человек. И тогда остановились на мне. Но режиссёру нужен был не маменькин сыночек, а мощная внутренняя сила, когда глаза наполнены смыслом.
Фильм вдохновлял на БАМ
Будучи парторгом киностудии, Мащенко не боялся говорить: «Я снимаю не просто Корчагина, а икону!» И получилась действительно икона. Потом на студию Довженко пришло огромнейшее количество писем. А ведь каждому отправителю нужно было сходить за конвертом, написать, потом отослать. Я был делегатом XVII съезда ВЛКСМ. Люди настолько вдохновлялись фильмом, что отправились строить БАМ.
С другой стороны, съемки меня закалили. Сегодня я могу сказать, что физически не мог играть так, как хотелось режиссеру. Не понимал его замысла. А у Мащенко характер был жестокий. Он бросал в меня всем, что попадало под руку, в том числе стульями. Хорошо, что я был подвижен и вовремя отскакивал в сторону, иначе он запросто мог бы проломить мне башку. Мащенко был жутко косноязычным. Казалось, он вообще был не в состоянии что-либо сказать по-человечески.
Интеллигентно. В душе я страшно возмущался. На меня в семье никогда не кричали. А он бесконечно орал. Мащенко надо мной откровенно глумился, пытаясь снять с меня интеллигентную кожицу. И вся съемочная группа из 100 человек стояла по стойке смирно. А то, не дай бог, он разозлится. Он говорил, что ему нужен был не хлюпик, а Корчагин. «Почему у тебя сухие глаза?» - кричал он в сцене, когда Корчагин прощается с матерью.
- Как же я плакал тогда! Но не перед камерой, а за камерой. Да-да, плакал. А когда прошли годы, я могу сказать, что очень благодарен за эту школу. В фильме «Как закалялась сталь» я и сам превратился в сталь. ...Хотя, увы, теперь уже все поумирали. Нет никого. Только я один и остался... - печально вздохнул Владимир Конкин.
Все фото из архива.
NOTA BENE: не забудьте подписаться на: Dmitrii Mart, смотрите другие статьи и нарративы автора и пересылайте их друзьям!